Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев

Нам хочется верить в глубинную, неизменную добродетельность людей, в их способность сопротивляться внешнему давлению, рационально оценивать и отклонять искушения ситуации. Мы наделяем человеческую природу богоподобными качествами, твердой нравственностью и могучим интеллектом, которые делают нас справедливыми и мудрыми. Мы упрощаем сложность человеческого опыта, воздвигая непроницаемую стену между Добром и Злом, и эта стена кажется непреодолимой. С одной стороны этой стены – мы, наши чада и домочадцы; с другой – они, их исчадия и челядинцы. Как ни парадоксально, создавая миф о собственной неуязвимости для ситуационных сил, мы становимся еще более уязвимыми, поскольку теряем бдительность.

Метод «Дебрифинга критического инцидента» (Critical Incident Stress Debriefing, CISD) был основным методом лечения жертв травматического стресса — террористических атак, стихийных бедствий, изнасилований и других злоупотреблений. Но последние эмпирические данные ставят под вопрос его терапевтическую ценность и даже указывают на случаи, когда он приносил вред, увеличивая и продлевая отрицательный эмоциональный компонент стресса. Побуждая людей выражать эмоции, в некоторых случаях можно спровоцировать отрицательные реакции, а не устранить их.

Какое оправдание может предложить Система? По каким причинам она использовала эту тюрьму для содержания «задержанных» в течение неопределенного времени, без суда и следствия, где их допрашивали с помощью «принудительных тактик»? На каком уровне государственного управления было принято решение нарушить Женевские конвенции и собственные армейские правила по обращению с заключенными, в соответствии с которыми запрещены любые жестокие, бесчеловечные и унизительные действия по отношению к ним? Эти конвенции и правила определяют основные нормы поведения в обращении с заключенными в любой демократической стране и в военное, и в мирное время. Страны соблюдают их не только по доброй воле и не из чистого человеколюбия, но чтобы гарантировать гуманное обращение со своими собственными солдатами, если те попадут в плен.

В этом авторитетном заявлении, призванном оправдать Систему и обвинить во всем единственную «ложку дегтя», слышалось нечто тревожное. Слова генерала очень напоминали то, что говорят журналистам полицейские чины всякий раз, когда выходит наружу новый случай злоупотреблений по отношению к задержанным. Обычно они спешат обвинить в них нескольких испорченных полицейских — ту самую ложку дегтя — чтобы отвлечь внимание от обычных методов, применяющихся в застенках и даже в главном полицейском управлении. Это излюбленная тактика защитников Системы: найти «плохих мальчиков», от рождения предрасположенных к плохим поступкам. Точно так же директора школ и учителя обвиняют в неуспеваемости «трудных» учеников вместо того, чтобы найти время и подумать о скучных уроках или неэффективных методах обучения, которые могли стать истинной причиной неуспеваемости.

«Это было так, как будто ты создаешь тюрьму сам — ты сюда попадаешь, и она начинает определять твою личность, как будто ты сам становишься её стенами. Хочется вырваться, хочется сказать всем: „На самом деле я не такой, на самом деле я хочу выйти отсюда, я хочу показать, что я свободен, у меня есть собственная воля, я не садист, который получает удовольствие от подобных вещей“».

« (...) Идея о том, что две примерно одинаковые группы студентов колледжа всего лишь за неделю превратились в две совершенно разные социальные группы, причем одна обладала абсолютной властью и с её помощью подавляла и подчиняла другую, — довольно пугающая.»

«Хороший заключенный — тот, кто знает, как стратегически объединиться с другими заключенными, не лишаясь при этом возможности действовать. Мой сокамерник Джерри — хороший заключенный. Всегда есть ограничения, когда одни заключенные твердо намерены выйти на свободу, а другие еще не дошли до этой точки. Тем, кто не пытается выйти на свободу, нужно научиться защищать свои интересы, не создавая препятствий тем, кто борется. Плохой заключенный — тот, кто не может этого сделать, кто думает только о себе».

«(...) идентичность и чувство благополучия у большинства участников этого исследования зависели от того, что их окружало, а не от их внутренних ресурсов, и именно поэтому они сломались — просто не смогли выдержать напряжения, внутри у них не оказалось ничего, что могло бы этому противостоять».

«(...) Я перестал бунтовать, потому что мое отношение и поведение ничего не меняли. »

(...) мне было важно дать понять и заключенным, и охранникам, что все эксцессы поведения, которые они продемонстрировали, были результатом ситуационных факторов, а не какой-то их личной патологии. Я хотел напомнить им, что все они были отобраны как раз потому, что являются абсолютно нормальными, здоровыми людьми. Они не внесли в тюремную ситуацию никаких личных изъянов; это ситуация заставила их прибегать к крайностям, которые все мы наблюдали. Они — вовсе не «ложка дегтя». Это Стэнфордская тюрьма стала «бочкой дегтя». Именно она спровоцировала трансформации, которые мы все наблюдали.