На одном дыхании!

Он прятал пачки во всяких укромных уголках, которых было великое множество – как известно, чем меньше квартира, тем больше в ней укромных уголков!

И все равно придется ее уволить, ибо оставлять на работе сотрудника, который видел шефа слабым, больным, виноватым, который знает о том, что шеф насовершал каких-то диких поступков, вроде ночного визита в офис и круговерти с ключами, нельзя.

... вот когда надо спать, что может быть проще и приятнее? Открываешь окошко, чтоб было свежо и прохладно – мама за это вечно распахнутое окно называла сыночка «отморозок в поисках ледяной свежести», – забираешься под одеяло поглубже, думаешь о чем-нибудь приятном и утешительном, и через пять минут готово дело, спишь!.. И снится всегда что-нибудь хорошее, приятное, легкое.

... рано или поздно придется расплачиваться по счетам, так что лучше их не копить.

«Несколько теплых слов», «умные руки хирурга», «усталые, но довольные глаза губернатора», «стол ломился от изобилия и гостеприимства».
С этим ничего нельзя было поделать.
– Как вас учат?! Чему вас учат?! – гремел главный редактор на летучках и напрягал очередным шедевром. – Что это такое – премьера прошла при большом скоплении истеблишмента и селебритис? Какое такое «скопление истеблишмента», а?! Научитесь сначала слова различать, а потом лезьте в журналистику!

Во всем и всегда он искал виноватых, кажется, с единственной целью – установить, что он не виноват. Никогда. Ни в чем.

... юрист все гудел и гудел в трубке, безостановочно, как овод над коровьим хвостом.

Любовь – такая же работа, как и любая другая, бесконечное приложение усилий.

если точно известно, что ничего нельзя сделать, значит, можно ничего не делать. Оказывается, самое главное – не знать, что ничего нельзя сделать, и тогда все сделать можно!..

«Это потом ты поймешь, что вместо, скажем, мешка асбеста теперь несешь железобетон, но это потом, потом».
Димка Горин, написавший эти стихи, должно быть, понимал жизнь лучше Глафиры.