Избранные произведения (комплект из 2 книг)

Повоевал и увидел, что нет родины, что родина такая же пустошь, как и революция. Обе кровушку любят. А за погоны и драться не стоит. 

Ты вот большевицкую правду хаял. Знать, говоришь, не желаю. А ты ее знал когда-нибудь? Знаешь, в чем ей суть? Как потом соленым да слезами людскими пропитана?

У нас такой закон советский - кого женщина любит, с тем и живёт. А заставить её жить насильно с нелюбимым никто не может.

Не хочу я больше правды – покоя хочу.

Когда изумрудом зальется передзорное небо над двумя горбами Большого Чимгана и заплещут по нему чуть зримые розовые светы, гора становится темно-синей, резкой, огромной и нависает над мягкой шелковистой тишиной долины.
Ледяной ветер с фирнов закружится над ветками садов, набухшими серыми сердечками почек, сорвет пыльный вихор с растрескавшегося дувала, со свистом пронесется по краснокаменному ложу Чимганки, где по круглым валунам с грохотом катается стальная льдистая вода.

Сушёный урюк, оранжевое золото прозрачной кураги, хризолитовые капли бухарского кишмиша, крупные медовые комки катта-курганского и каршинского, терпкие рубиновые зёрна граната, мелкие белые лодочки фисташек с масляным зелёным содержимым, грецкие орехи, виноградный, ореховый, белый, розоватый, жёлтый мёд, вяленая прозрачная дыня, засахаренные арбузы, леденцы, дешёвые московские конфеты в цветных бумажках, и в тазах пенилась густая снежная масса мишалды.

Я ж не граблю, а по революционной надобности, во временное пользование.

Христос воскресе!
Но этого нет. В пасху и Христа Евсюков не верит.
Верует в Совет, в Интернационал, Чеку и в тяжёлый вороненый наган в узловатных и крепких пальцах.