Александр Грин. Избранное. В двух томах. Том 1

Странность на странность дает иногда нечто естественное. А что может быть естественнее случайности?

... всё просто, когда двое думают об одном

Но слова заключают больше, чем о том думают люди, жалеющие о немощи слов.

Оба, подавленные пережитым и высказанным, находились в том состоянии свободного, невынужденного молчания, когда родственность настроений заменяет слова

Без сомнения, путём некоторых крупных ходов я мог бы поработить всех, но цель эта для меня отвратительна. Она помешает жить.

"Романтично! - съязвил про себя Нок, отталкивая веслом лодку. - Моему
мертвому сердцу безопасны были бы даже полчища Клеопатр, - прибавил он, - и
вообще о сердце следовало бы забыть всем".

— Стерва, сукина дочь! — сказал он, прислушиваясь к своему хриплому, задыхающемуся голосу. И в этом ругательстве вылилась вся злоба его, Евстигнея, против светлых, чистых комнат, музыки, красивых женщин и вообще — всего, чего у него никогда не было, нет и не будет.
...
Евстигней поднялся, разминая окоченевшие члены, и пошел туда, откуда пришел: к саже, огню и устали. Его страшно томила жажда. Хотелось опохмелиться и выругаться.

Звали его — Евстигней, и весь он был такой же растрепанный, как имя, которое носил: кудластый, черный и злой. ... Определить, где кончались его волоса и где начинался картуз, едва ли бы мог он сам; то и другое было одинаково пропитано сажей, пылью и салом.

— Так и будет, — вежливо сказал я, встряхивая на прощание мохнатую, немытую лапу. — Только мы, пятипалые, можем разбирать знаки сердца; домовые — непроницательны.