Ваша оценкаШироко известный за рубежом роман А.Кестлера "Слепящая тьма" дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни нашей страны, а именно политические процессы конца 30-х годов.
Для широкого круга читателей.
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,2
447 оценок
- 542%
- 442%
- 313%
- 22%
- 11%
Ваша оценкаПрочитали 489Хотят прочитать 1245
Рецензии
Аноним12 мая 2022 г.«Волки начали пожирать друг друга»
Людям бывает не так сложно солгать. Людям бывает не так трудно убить. Сложнее бывает признать, что убивал ты из-за лжи. (с)Читать далееКнига Артура Кёстлера отправляет нас в сталинские времена и предлагает проследить за судьбой товарища Рубашова - идейного большевика и представителя старой гвардии. Протагонист не имеет конкретного прототипа, но он, вероятно, вобрал в себя черты видных фигур, прошедших через громкие московские процессы.
Кёстлер был одним из тех иностранцев, которые с симпатией относились к Советскому Союзу и не понимали, что происходит и почему ещё недавно уважаемые деятели, убеждённые марксисты-ленинцы, признаются в гнусных замыслах и преступлениях. Моральное воздействие? Пытки? Шантаж? Желание искупить грехи? Но некоторые обвиняемые кажутся искренними в своих признаниях… Неужели эти делавшие революции люди и правда планировали покушение на Первого и продались «мировому капитализму»?Кёстлер, антифашист, бывавший в СССР и одно время разделявший коммунистические идеи, недоумевал, почему люди оговаривают себя.
Книга стала попыткой автора предложить свою версию событий. Для этого создан собирательный образ Николая Рубашова. Мы проникаем в его голову для, так сказать, вивисекции сознания. Мне мотивы героя, рационализации, к которым он прибегает, показались логичными. История выглядит вполне правдоподобной. Обвинённый в преступлениях, которых он не совершал, и в злонамеренных намерениях, которых он не вынашивал, герой стоит перед дилеммой - молчать или помочь партии, то есть в последний раз выполнить свой «партийный долг»?Сразу после ареста герой помещён в одиночную камеру. Там он размышляет, ведёт записи, общается с обитателями соседних камер при помощи перестукиваний.
Подсознание, страхи и воспоминания старой жизни прорываются в снах.
Арест не удивил старого партийца, он может без труда представить, что его ждёт в скором будущем. Процессы над так называемыми уклонистами и вредителями идут полным ходом. От него, казалось, мало что зависит. И всё же герою предстоит принять тяжёлое и важное решение.
Рубашов - человек умный, немного философ. Он в состоянии отыскать аргументы в пользу «добровольного» признания в своих «прегрешениях».
Если в самом начале хочется сочувствовать старому большевику, попавшему под каток репрессий, то вскоре понимание психологии персонажа и его жизненного опыта практически нейтрализуют сопереживание. Рубашов не позволял ни себе, ни другим «прикрывать слабость гуманизмом и совестью».
Рубашову важно до конца чувствовать себя нужным. Принести свою честь и совесть на алтарь делу революции кажется по-своему благородным завершением его многолетней карьеры. На такое способен только очень идейный человек. Поступить так, как он считает правильным, даже если это сделает его чудовищем в глазах многочисленных наблюдателей.Рубашов может сделать публичное признание или не сделать его, но он, очевидно, не способен принять одну мысль - что он мог ошибаться, служить не тем идеалам, увидеть в темноте химерические образы будущего. Предположить, что на самом деле там только тьма, - означает перечеркнуть всю свою жизнь, признать, что все те подлости и предательства, которые герой совершал (а он их достаточно совершал), есть всего лишь подлости и предательства, а не элементы служения «правому делу». Не только цель далеко не всегда оправдывает средства, но и цель может быть совсем не тем, за что ты её принимаешь. Смерть, пытки не так страшны, как это осознание.
Похожая логика, вероятно, подпитывает ложно понятый патриотизм, когда люди упорно держаться за вымыслы, даже самые нелепые, только бы избавить себя от осознания.
Рубашов по-иезуитски ловок в своих мыслительных экзерсисах. Он развивает целую теорию об «относительной зрелости масс» и её связи с политическим режимом, фаталистически убеждает себя в неизбежности исторического процесса. Верит, что маятник истории предопределил и его частную судьбу.
Что касается Родины Революции, то сознание масс и здесь развивается по тем же законам. Мы вошли в очередной шлюз, но находимся на его самом низком уровне. Новая экономическая структура совершенно непонятна массам. Наш корабль только начинает подниматься в шлюз, и подъем этот будет мучительно трудным. Весьма вероятно, что лишь третье или четвертое поколение поймет внутреннюю сущность тех невиданных изменений экономической структуры, которые произошли у нас в результате Революции, совершенной самими массами.
А пока что в нашей стране абсолютно невозможна демократическая форма правления — из-за крайней политической незрелости масс — и степень личной свободы индивида должна быть урезана до предела. Пока что наши руководители вынуждены править как самые жесткие диктаторы. Подобное правление, если судить его по классическим либеральным меркам, представляется чудовищным. И тем не менее все его ужасы являются лишь объективным отражением вышеописанных законов исторического развития. Эстеты и глупцы, которые видят только следствия, не желая разбираться в причинах, обречены на гибель. Но обречена на гибель и оппозиция, выступающая против диктатуры вождей в период политической незрелости масс.
Когда сознание масс достигает зрелости, оппозиция не только может — она должна апеллировать к народу. В другие периоды манипулирование так называемым «гласом народным» является чистейшей демагогией. Сейчас у оппозиционеров есть два пути: государственный переворот, который не будет поддержан массами, и уход во тьму небытия по инерции своего внеисторического сознания; это и значит «умереть молча».
Есть, однако, и третий, не менее последовательный, путь, который стал в нашей стране общепринятым: отказ от своих убеждений, если их нельзя реализовать. Поскольку мы руководствуемся единственным мерилом — общественной пользой, — публичное отречение от собственных убеждений ради того, чтобы остаться в рядах Партии, гораздо честней идеалистического донкихотства.Положение Рубашова можно сравнить со своеобразным цугцвангом, который в результате играет на руку диктаторским режимам.
Человек, (полу)интуитивно понимая, что творится что-то страшное, не может открыть на это глаза. В результате он вынужден закрывать глаза на новые преступления, что в итоге делает прозрение ещё более проблематичным.
В герое сочетаются сильное рассудочное начало, готовность пойти на предательство, если так надо, и некоторая наивность. При этом привычка жертвовать другими ради «общей пользы» полностью не приглушила в нём угрызений совести. Прошлое мучает его, несмотря на все рациональные объяснения.
Последние размышления героя заставляют допустить, что у принятого им решения мог быть ещё один глубинный мотив. Желание расплатиться за свои поступки.«Опасным оппозиционером» занимаются два следователя.
Глеткин - молодой карьерист, напористый сторонник грубой силы. Иванов - образованный человек, старый большевик, знакомый лично со многими подследственными.
Между ними завяжется соперничество по поводу того, как следует поступить с Рубашовым.
Нетрудно догадаться, кто одержит верх в этом раунде. Впрочем, в следующем победитель может быстро отправиться вслед за побеждённым. В тоталитарной системе есть своя логика - неприкасаемых нет.
В стране победившей революции не делают разницы между искусственными конструкциями и фактами бытия.
«Дело в том, что уже на втором или третьем допросе они заключили между собой негласный договор, по которому Глеткин должен был обосновывать всякий пункт обвинения рубашовскими идеями — хотя бы исключительно теоретическими, — а сделав это, имел право домысливать недостающие подробности или, как сформулировал для себя Рубашов, перековывать несуразицы следствия в звенья логической цепи. 0ни бессознательно выработали четкие правила игры и считали, что поступки, которые Рубашов должен был совершить, следуя логике своих теоретических рассуждений, действительно совершены; они потеряли представление о границах вымысла и реальности, о разнице между логическими конструкциями и фактами бытия».Рубашов обречён проиграть в дуэли со следователем не потому, что к нему применяют строгие меры, а потому что нельзя логически противостоять тому, кто не ограничен реальностью и свободно домысливает то, чего никогда не было.
Кёстлер демонстрирует, что он не только разбирается в природе тоталитаризма, но и достаточно осведомлён о событиях в описываемой им стране, этом «бастионе свободы».
— Настолько последовательны, — перебил его Рубашов, — что во имя справедливого раздела земли сознательно обрекли на голодную смерть около пяти миллионов крестьян, — и это только за один год, когда обобществлялись крестьянские хозяйства. Настолько последовательны, что, освобождая трудящихся от оков современного индустриального гнета, заслали в глухоманные восточные леса и на страшные рудники арктического севера около десяти миллионов человек, причем создали им такие условия, по сравнению с которыми жизнь галерников показалась бы самым настоящим раем.Тоталитарная идеология обесценивает личность и стремится отменить индивидуальность. Личные интересы, личная гордыня, личные убеждения и ответственность должны отправиться на пресловутую свалку истории.
Честность и правда объявляются субъективными понятиями.
На смену «буржуазной морали» идёт всё то, что партия объявит правдой. Сегодняшняя правда противоречит вчерашней?.. Да вы, похоже, уклонист и контрреволюционер.
В этой подмене корневых понятий принимал активное участие сам Рубашов и многие его коллеги - такие же идейные борцы за мировую революцию, чьи грехи теперь выставляются напоказ на судебных процессах.
В своём дневнике Рубашов записал: «Для нас субъективная честность не имеет значения. Того, кто неправ, ожидает расплата; тот, кто прав, будет оправдан… Таковы наши законы».
Многие жертвы далеко не безвинны. Только судят их не за реальные преступления, а за фикции, тем самым легитимизируя эти и другие фикции, награждая вымысел статусом удобной «правды».
Обложка, созданная Фрэнсисом Бэконом
Согнувшись он лежал поперек коридора и прижимался щекой к прохладному полу. Над ним сомкнулась завеса тьмы, и черные волны ночного океана вздымали его невесомое тело. Полосами тумана плыли воспоминания.
Снаружи слышался стук в дверь, ему мнилось, что его пришли арестовывать, — но в какой он стране?
Он сделал последнее мучительное усилие, чтоб просунуть руку в рукав халата, — но чей это портрет?
Усача с насмешливо циничными глазами или Усатика со стеклянным взглядом?
Над ним склонилась бесформенная фигура, и он почувствовал запах кожи. Но что это за форма? И во имя чего поднят вороненый ствол пистолета?
Он дернулся от сокрушительного удара в ухо. На мгновение тьма сделалась безмолвной. Потом послышался плеск океана. Набежавшая волна — тихий вздох вечности — подняла его и неспешно покатилась дальше.Пора резюмировать мои несколько хаотичные рассуждения. Если коротко, жизнь героя оказалась перемолота государственной системой, которую он помог выстроить и в которую до конца продолжал верить.
Роман наполнен сумеречными полутонами и написан довольно интересно. Читается быстро, задуматься заставляет.
Где-то три-четверти книги не была уверена, что поставлю ей высший балл. Однако обнаружилось много мудрых мыслей, так что для меня это «пятёрка».1524,4K
Аноним19 августа 2025 г."Произведение, пробирающее до мурашек в представлении всплывающих образов..." (с)
Читать далее- Эй! Ты давно здесь? - спросил меня человек, находящейся в камере прямо за стенкой, используя известную азбуку о которой знает практически каждый, но никто из них не в состоянии выучить элементарные буквы этого шифра, создавая новые нейронные связи, потому что всё время эти легкомысленные люди прозябают в нелепой надежде, что деньги или же наоборот, их полное отсутствие спасут их от всего, что карается строгой буквой закона. Знаете, что самое страшное? Дело не в азбуке, а в слепой вере в то, что ты слишком маленький человек и не при каких условиях, никому не будешь нужен и интересен, если однажды позволишь себе вслух высказаться на тему того, что ты против существующей власти. Более того... Ты можешь оказаться в этих бетонных стенах с решётками в окнах, даже будучи нейтрально настроенным. Наверное, как и мой новый сосед. Мы попали сюда не случайно... Прекрасно осознавая, что этот режим не худшее из всех вариантов зла, предлагаемых в меню, но ты считаешь себя человеком высокой морали, который не может молчать и смотреть, как государство в который раз замахивается дубинкой по безоружным, и вот однажды ты становишься в ряд с остальными, заменив того, кто пал смертью храбрых или занял место в тюремных притонах. Будут ли помнить о нас? Только несколько близких. В масштабе страны мы станем просто статистикой в числе политзаключённых.
- Уже несколько месяцев... - отстучал я, впервые осознав, что мне пригодились ненужные знания коротких и длинных ударов, которыми я пользовался впервые за жизнь. В детстве я прочитал их в каком-то журнале и почему-то крепко запомнил, расположив их в голове рядом с таблицей умножения и своей первой любовью. Нет, извините, наверное я всё же вру, в первую очередь себе самому, потому что мне стыдно... Иногда я пытался прочесть буквы в периодичности ударов следователя по моим хрупким рёбрам и выпирающим скулам, во время жестоких допросов, а потом осознал, что всё в этой жизни бессмысленно и ему просто нравится бить меня чередуя разности темпа...
- Сочувствую. - сказал мне мой собеседник.А я... Просто не знал, что сказать в ответ, кроме: "Я тебе тоже!"
Он замолчал, а через несколько минут взревел оглушительным криком, впервые осознав всю горечь последствий.
"Странно..." - подумал я... - "Мы словно в продолжении книги Артур Кёстлер - Слепящая тьма, только находимся в другом измерении, где наша судьба не страницы романа на которых режим истребляет неугодных большевиков, а просто запутавшиеся люди, которые хотели поменять жизнь для себя и тех, кто будет вместо нас ходить на работу, целовать жену уходя из квартиры, покупать продукты и мечтать о путешествиях в дальние страны. "Как часто книги влияют на жизнь? Часть какого-то текста часто начинает ассоциироваться с реальностью, ты вспоминаешь случай, главных героев... А я за столько месяцев не проводил аналогий, пока не услышал этого стука, раскрывший тайное воспоминание, словно та самая мадленка у Пруста. О чём был тот роман? Да! Я прекрасно помню, что автор непревзойдённо передал атмосферу пыток, допросов, показывал надлом человека и то, как режим безжалостно относится к тем, кто был на его стороне. Выполнял приказы и однажды стал неугодным. Многие сейчас бы начали выговаривать мне про "Товарища Сталина" и очернение культа страны, которого не было и всё придумали грязные диссиденты и историки, которые портили образ великой державы... Но будь бы они на моём месте, в этой крошечной комнате с решётками на прокуренных окнах! Вряд ли бы они говорили подобные вещи и их языки быстро бы поняли, что многие слова, поступки и действия, пускай и могли быть преувеличены авторами различных книг, но имели место быть - и это ужасно. Об этом нужно, помнить, думать, анализировать. Было бы их мировоззрение чуточку шире и они были бы хоть немного гуманнее они бы осознали, что все войны, даже во имя прекрасной революции нужны только правящей власти. Что люди убивают подобных людей, просто не имея возможности думать. В мире очень редко бывают правители, лучше, чем тот народ, которым они управляют. Религия, власть и ресурсы... Вот что движет этой планетой, а не поиски смысла жизни и продолжение рода.
Какое там чувство любви? Где патриотизм заключён только в непоколебимости веры в человека, чей портрет висит в каждой комнате, а тысячи людей заключены за плотными стенками, просто потому что они хотят перемен и устали от диктатуры правящей партии.
Что хотел сказать автор? Почему на так называемых "московских процессах" большевики "старой гвардии", такие как Бухарин, Радек, Пятаков, оговаривали сами себя, признавая агентами сразу нескольких зарубежных разведок, злостными вредителями и ненавистниками той самой власти, которую устанавливали? Об этом книга европейского писателя и журналиста Артура Кестлера "Слепящая тьма". Хотя это роман, художественная правда в нем ни в чем не противоречит жизненной, только углубляет картину и даёт возможное понимание мира и времени, без указания точных имён. У кого-то сейчас скривилось бы лицо, словно от приступа, если бы прочитал мои мысли выраженные на бумаге или прямоугольнике текста, что мои пальцы отстучали бы по клавиатуре со скоростью расстрелянных кулаков в тридцатых годах. От меня бы наверняка отписались, спорили, считали прокажённым, лишь за то, что у меня дыбилась кожа от описаний жизни в застенках. Да... Она показана, куда хуже, чем моя в данный момент. А я ведь даже не отрекался от власти и не был частью режима. И время стало более мягким. Уже не пропадают без всяких вестей... Можно просто подбросить деньги, оружие или несколько компроматов. Ложь должна быть безумной и тогда в неё охотно поверят. Повторите её восемь раз и скорее всего больше не увидите тех, кто испытывал хоть тени сомнений. Старик Геббельс бы вами гордился...
"Этот бедняга даже не спрашивает сколько раз меня били..." - подумал я и начал рассуждать о жизни главного персонажа. Он как и все остальные в книге - плод воображения автора. Исторические обстоятельства, определившие их поступки, взяты из жизни. Судьба Н. 3. Рубашова вобрала в себя судьбы нескольких человек, которые стали жертвами так называемых Московских процессов. Кое-кого из них автор знал лично. Их памяти он и посвящает эту книгу, которую я прочитал, когда ещё не был в застенках. Я редко был так впечатлён. Точностью деталей, описаниями, выражениями лица и подходами автора. Живой язык, перевод... Ощущение восторга не покидало меня, словно мать от тела болеющего ребёнка в первые годы беззаботности жизни. Как его забирали, пытали, что говорили. Как он держался. Сосед за стеной. Прекрасный язык! Господи! Это нужно прочувствовать! Я всегда особенно ценил в книгах эмоции, помимо историй и поводов думать. Данный экземпляр катал меня на качелях, разве что не приправив все великолепием любовных линий в сюжете, но это было бы лишним, возможно только открыв главного персонажа в какой-нибудь другой стороны, забрав часть нужного фокуса. Сколько продержится главный герой на допросах? В чём его часть вины? Какое прошлое преследует его по пятам и какие чувства испытывает человек находясь на том месте, куда он сам пачками отправлял остальных? Мда... Её не стоит открывать тем, кто безмятежно любит советскую власть предпочитая однобокость источников и не допуская провалов правлений.
Я перебирал пальцами у себя в голове цитаты вроде:
Эстеты и глупцы, которые видят только следствия, не желая разбираться в причинах, обречены на гибель. Но обречена на гибель и оппозиция, выступающая против диктатуры вождей в период политической незрелости масс.
Партия не ошибается, - сказал он спокойно. - У отдельных людей - у вас, у меня - бывают ошибки. У Партии - никогда. Потому что Партия, дорогой товарищ, это не просто группа людей. Партия - это живое воплощение революционной идеи в процессе истории. Неизменно косная в своей неукоснительности, она стремится к определенной цели. И на каждом повороте ее пути остаются трупы заблудившихся и отставших. История безошибочна и неостановима. Только безусловная вера в Историю дает право пребывать в Партии.
Он знал по опыту, что близкая смерть неминуемо перестраивает психику человека и толкает его странные поступки, - подобно тому, как близкий полюс сводит с ума компасную стрелку.- Как ты держишься? - спросил меня сосед перестуком, прервав мои мысли.
- Жду, что смогу покончить с собой, при первой возможности. Меня греет мысль о гневном лице следователя, что он не смог меня расколоть. - ответил я улыбаясь.
- Откуда ты?
- Не важно. Я патриот своей страны. Настоящий.
- Ты читал Кестлера? - неожиданно спросил собеседник. - Эта ситуация напомнила мне одну прекрасную книгу...
- А мне говорили, что сажают только дебилов, недостойных права на жизнь. - отстучал я в ответ и искренне засмеялся впервые за несколько лет.
- Я и есть идиот. Просто люблю читать. Так в чём подозрения?
- Им кажется, что я не до конца люблю своё государство. Они правы, только у них нет никаких доказательств. Я не в восторге от власти и пытался достучаться до многих, создав свой кружок в своём городе, где мы изучали другие законы и возможные варианты какой бы могла быть наша жизнь, если бы у власти были люди гораздо умнее.
- Например, как ты? - громко спросили меня из-за двери. - А ты говорил, что я не найду способ до тебя достучаться. Охрана! Ко мне его на допрос! Можете выключать микрофон и расслабиться. Этой записи и показаний охранника хватит, чтобы утром расстрелять его во дворе... А мне говорили, ищи все доказательства в текстах рецензий. Тьфу! Я всегда утверждал, что есть выход куда проще, чем что-то читать... Кстати, у тебя будет последнее слово? Хотя не стоит... Бери лёгкие для осознания собственной глупости... Я и так его знаю: "Читайте хорошие книги!" (с) Но лучше бы посоветовал не лезть остальным, куда им не следует и не думать, что у власти сущие идиоты. Мы поумнее тебя и именно поэтому так долго стоим у руля, а тебе придётся гнить в земле раньше срока. Ты знаешь? Молодость всё прощает... Кроме выстрела пули...1471,1K
Аноним15 августа 2023 г."Солженицынское фентези" или "Почти как "Архипелаг-гулаг"
Читать далееКнига попала в поле моего зрения уже давно. Ещё тогда, узнав о ней, я заинтересовалась личностью автора, который написал этот роман на заказ для немецкой антисталинской газетёнки. На ютюбе есть его интервью на немецком языке Eine Folge DAS PROFIL - ZU GAST: ARTHUR KOESTLER, где Кёслер также произвёл на меня неприятное впечатление. О, на какую стоимость он выкурил табака, рассказывая о том, как он отказался от своих коммунистических взглядов? Как долго он выдумывал песенку на немецком с рифмой, где девочка Соня спала со всем коллективом? Будто наслушался мифов, что в СССР все жёны и дети общие. Кёстлер врядли что-то такое видел во время своего пребывания в стране Советов, но присочинить на радость западной публике он горазд.
Интерес к творчеству Кёстлера, когда я и поняла, что надо бы ознакомиться с его самым известным произведением, у меня возник после новости, что он работал на ЦРУ. Я это проверила… да, действительно. Работал. Как же много общего между ним и Солженицыным! ЦРУ – организация, несущая мир и добро по всему свету.
Что касается самой книги, то она до ужаса скучна и тягомотна. Оценить высоко такое произведение возможно только любителям посмаковать тюремную вонь, пытки, допросы, страх и другие прелести «Солженицынской вселенной». Все персонажи здесь мерзкие, решительно ни к одному из них нельзя испытать сочувствия. Даже вроде бы намечающаяся любовная линия с Арловой и то какая-то тошнотворная – ох уж эти её шейные позвонки, обтянутые кожей!
Что до правдоподобности, то книга вполне себе может стать частью Солженицынского фентезийного мира – здесь могут посадить только за фотографию врага народа, найденную за пазухой, за абстрактное «отклонение от линии партии» непременно расстреливают, учёные могли доспориться до тюрьмы за то, что доказывали, что не те растения нужно было выращивать или не те подводные суда нужно было строить.
Ещё мне показалось странным то, о чём думал главный герой – Рубашов, сидя в тюремной камере, ожидая даже не суда, а сразу расстрела. А думал он то о гладких дорогах в буржуазных странах, то о том, что американцы, наверно уже совершили очередной научно-технический скачок, пока он тут сидит в рваных носках. А ещё его «томят эротические видения, ночью и днём». Право, сколько тюремных записок и воспоминаний революционеров я прочитала, но никогда не встречала ничего подобного!
Есть у Рубашова и друг, с которым он перестукивается, некий контрреволюционер-монархист, четыреста два. Как вы думаете, какой первый вопрос после установления личности собеседника задал Рубашёву этот 402? Да про секс! Секс! В общем, ни о какой революции, борьбе народа, или даже самом народе Рубашов не думает. Тирада об этом всём выкатится только на допросе у следователя, с которым он себя ведёт надменно, видимо, забывая про своё незавидное положение.
Всю книгу Рубашёв то ходит вправо по своей камере и от окна поворачивает, то прислушивается, не визжит ли кто на допросе, то перестукивается, то думает о чём-то, то пытается забыться. То он вспоминает Арлову, или как по-хамски он себя вёл с ней и товарищами.
В общем, не стала я себя мучить дальше, читая о каждом телодвижении Рубашёва, где он поправил пенсне и где он какую вонь унюхал. Видимо, это и есть литературный дар автора – прописать каждую ворсинку на одежде главного героя. По мне так все эти подробности выглядят натужно и вгоняют в тоску. Роман этот - фентези в лучших солженицынских традициях. Прочитала в Википедии, чем закончится повествование, да и будет.
Я прекрасно понимаю, зачем написана эта книга и что автору за неё хорошо заплатили. Удивительно, как быстро её перевели аж на 30 (!) языков. С моей точки зрения, написано бесталанно, неинтересно и явно, что неискренне.
662,1K
Цитаты
Аноним16 октября 2013 г.Читать далее— Опыт учит нас, — ответил Глеткин, — что сложные исторические процессы надо разъяснять народным массам на простом и понятном языке. Судя по моим сведениям из истории, — человечество никогда не обходилось без козлов отпущения. Это — объективно-историческая закономерность, а ваш друг Иванов рассказал мне в свое время, что она опирается на религиозные воззрения древних народов. Он говорил, что это понятие ввели иудеи, которые ежегодно приносили в жертву своему богу козла, нагруженного всеми их грехами. — Глеткин замолчал и согнал назад складки гимнастерки под скрипучим ремнем. — Кроме того, существуют примеры, когда люди становились козлами отпущения добровольно. Лет в восемь или девять я слышал от нашего деревенского священника, что Иисус Христос называл себя агнцем, который взял на себя грехи мира. Лично я не верю, что один человек может спасти все человечество. Но вот уже две тысячи лет люди этому верят.
36967- Аноним22 апреля 2025 г.
А что, если всякая человеческая мысль, доведенная до ее логического конца, неминуемо становится пустой и абсурдной?..
28203 
Аноним1 июля 2012 г.Истинно правдиво то, что приносит человечеству пользу; по-настоящему ложно то, что идет ему во вред.
241,6K
Подборки с этой книгой
Топ-623
- 623 книги
Зарубежная классика (АСТ. Астрель)
- 642 книги
Книга на все времена
- 1 167 книг
Писатели-самоубийцы
- 149 книг
Гениальные книги
- 757 книг
Другие издания
