Ваша оценкаРецензии
Аноним20 июля 2020 г.«Сомнения и похоть».
Читать далееПечально и вместе с тем интересно оказаться на книжной развилке: с одной стороны, ты понимаешь, что прочитанная книга хороша и заслуживает называться классикой; с другой же стороны, ты осознаешь, что все, что было в этой книге, тебе кажется странным, а местами вызывает неприязнь.
Оттого, что я искренне люблю Толстого со времен «Войны и мира», мне вдвойне грустно признаваться в собственном поражении. «Отец Сергий» стал для меня вызовом – моему мышлению, мировосприятию. И я не справилась. Главный герой в моих глазах – сумасшедший, впрочем, не лишенный ума и склонности к глубоким размышлениям. Все его поступки вызывали у меня сильнейшее недоумение. Каюсь: я поверхностный человек, приземленный; я не хожу на исповеди и пренебрегаю христианскими праздниками, в т.ч. Рождеством и Пасхой, и нет у меня потребности вымаливать у Бога прощение за грехи. Хотя я смутно верю в Бога, на Его мнение при принятии решений я буду опираться в последнюю очередь. Я понимаю искренних верующих и, конечно, уважаю их чувства. Но оставляю себе право все призывы к церкви пропускать мимо ушей. Толстой, должно быть, хотел вывести в «Отце Сергии» необыкновенного человека, что смог переступить через земное и путем отречения от человеческих удовольствий приблизился к Богу. Но, как я уже упомянула, мотивы главного героя повести показались мне странноватыми.
Был такой перспективный юноша по имени Сережа. После кадетского корпуса получил свои погоны и билет в «обчество». Но среда его заела… в смысле, гордыня стала его жрать, и захотел он войти не просто в «обчество», а в «обчество высшее». Чтоб с князьями раскланиваться и императрице ручку целовать. И выбрал себе Сережа богатую невесту, из графьев. А потом узнал, что была его невеста раньше чужой возлюбленной. Ох, не описать, насколько это потрясло Сережу! Сам-то он, конечно, любил за юбками бегать, романы салонные затевал – но тут женщина! У мужчин любовь – это пустяки. А вот женщина… ах, сволочь какая, как посмела! Двойные стандарты-с вполне естественны. И внезапно, от собственной гордости, Сережа решил… уйти в монастырь! Вот так взял – и отказался от мирских благ! И ладно бы от истинной веры в Бога в монахи пошел, но нет же! Сережа пошел в монахи, чтобы что-то другим доказать: я, дескать, лучше вас всех, вы-то все – порочные твари, варитесь в своем гнилом свете, а я ажно к святости приблизился!..
А дальше будет смирение своей гордости, преодоление похоти (удачно и неудачно, как получится), бессмысленное бегство от «славы» святого старца и скитания, нищета и забвение, без близкого человека и хоть какой-то поддержки.
Гордость и похоть, если ими только и руководствоваться, – это зло. Вообще чрезмерное потакание слабостям – это зло. Но любая слабость неотделима от жизни и ее естественности. Главный герой всерьез убежден, что полный отказ от земного приближает к Богу. Но категоричный отказ от гордости ведет к неестественному «смирению», до того, что ты позволяешь ноги об себя вытирать в прямом и переносном смысле (у Сергия самоуничижение – еще одна ступень к Богу). Отказ от чувственности неправилен в принципе, потому что с чувственностью связана и любовь, без нее не может появиться потомство.
Самая главная проблема Сергия – это именно похоть. Но, по сути, это естественное желание живого существа, жажда любви и близости. У Сергия чувственность оборачивается похотью именно потому, что он отказывает себе в нормальном желании любви. Из-за бесконечного воздержания он готов, извините, запрыгнуть на любую женщину, даже на слабоумную. Он не может даже остаться с женщиной дома наедине, настолько он себя уже не контролирует.
Возможно, я лучше поняла бы Сергия, если сама была бы склонна к религиозному поведению. Но и главный вопрос повести: «Что важнее – служить Богу или служить людям?» – прошел мимо меня. Сергий в итоге решает, что важнее служить Богу, а уже потом – окружающим. А для меня все наоборот. Так, Сергий бежит от славы старца – в неизвестность. Он бежит от тех, кто в нем действительно нуждается. В монастыре он служил людям, укреплял их в вере, пытался дать им надежду. Он был полезен тем, кто приезжал к нему за благословением, кто хотел через него увидеть лик Бога. Но Сергий, служа этим людям, не чувствовал Бога. Для него лучше скитаться, не иметь угла и на пыльной дороге молиться. Так он никому не служит – только Богу. Что ж, имеет право. Если вы положительно относитесь к православию, понимаете мотивы старцев и хотели бы все бросить и пуститься в паломничество – эта книга для вас. Если же вы не заняты поисками Бога, больше думаете о земном и не готовы на раз отказаться от жизненных радостей – возможно, смысл книги минует вас. Но все же это Толстой. Ему-то можно простить и неприятный сюжет, и долгое морализаторство.911,4K
Аноним7 ноября 2015 г.Бородатый затейник
Читать далее"Уууууххххх!!!" Я - добрый Уууухххх. Крикнул из-под ближайшей елки Лев Николаевич. Ощущение, что читаешь детскую страшилку не покидает ни на секунду. События быстро мелькают, текст поделен на мелкие главы, все так разжевано, что будет понятно и малым детям. С одной стороны это даже хорошо - и дедушку Ленина когда-то хвалили за "простоту", а с другой - у кого-то сразу же возникнут опасения, что Лев Николаевич впал в глубочайший маразм. Подкреплено это тем, что "Фальшивый купон" написан на закате жизни нашего великого бородатого затейника. Как говорила Фаина Раневская, "маразматика-затейника". У меня же сложилось впечатление (ибо придерживаюсь мнения, что Толстой, напротив, с возрастом прозрел и качественно улучшился) - автор достиг такого состояния, когда ко всему относятся этак снисходительно-покровительственно, он махнул на людей рукой и видит во всех детей. Что с них, с дебилов, возьмешь.
Несмотря на очевидное упрощение текста и разжевывание материала, Толстой даже в этой короткой повести очень даже узнаваем. Во главе стола, даже не стоит, а прыгает, проблема нравственная и религиозная, а все произведение - есть небольшой итог причинно-следственных взаимосвязей. Можно сказать, что труд по истории. Мальчик подделал денежку, эта сделка с совестью потянула за собой другую, перекинулась на иных людей и пошло-поехало. Так понял, что все зло из-за театра, ибо мальчик деньги задолжал изначально из-за него . Любимая Толстым Нагорная Проповедь упоминается, прозрение и приход к Богу тоже есть. И даже механизм - как это все приводить в массы. Механизм, конечно, надуманный, сказочный - в этой части произведение напоминает "Векфильдского священника" Голдсмита или советскую агитационную прозу. Волшебство в стиле "я неожиданно повернулся к добру лицом и позвал всех за собой". А все еще и послушались.
Относиться к "Фальшивому купону" серьезно очень сложно. Возможно, отношение бы было иным, если предварительно не знать - кто такой Толстой и ничего у него не читать. Может произведение сгодилось бы для детей, но, конечно, не в качестве чтения на ночь. В итоге читается как хороший юмористический труд и является еще одним звеном в последовательности формирования великого русского писателя. Вероятно, герои произведения заслуживают искреннего сострадания, но я тут наткнулся на разбитую бутылку. Ну, знаете, идешь по улице и видишь лежащую на асфальте разбитую бутылку с алкоголем. По пятну видно, что при жизни она была полной. И тебя переполняет истинное чувство к неизвестному тебе человеку, которого настигла божья кара, ты в полной мере ощущаешь весь трагизм ситуации. Это ли не высшее проявление сострадания?
p.s. Так понял, что по Толстому "фальшивый купон" - это вся наша жизнь неправедная.
861,5K
Аноним27 мая 2024 г."Бывает старость величественная, бывает гадкая, бывает жалкая старость. Бывает и гадкая и величественная вместе. Старость пегого мерина была именно такого рода."
Читать далееВот скажите, кто мы, обыкновенные читатели, такие, чтобы ставить оценки махине - Льву Толстому? И тем не менее каждый воспринимает каждое его произведение на свой лад, что само по себе и есть оценка величия таланта. Даже в небольшой повести о старой лошади проявляется не один смысловой слой, а несколько.
Но ведь не виноват же был пегий мерин в том, что он был стар и тощ и уродлив?.. Казалось бы, что нет. Но по-лошадиному он был виноват, и правы были всегда только те, которые были сильны, молоды и счастливы, те, у которых было все впереди, те, у которых от ненужного напряженья дрожал каждый мускул и колом поднимался хвост кверху.Люди немолодые прежде всего увидят вот эту часть - старость как она есть, со всеми недугами, воспоминаниями о том, как шли дела, когда трава была зеленее, бессилием что-либо изменить. Пегий мерин, заслуженный ветеран табуна, носящий на своей больной спине такого же старика, как он сам, пастуха Нестера, не нарисован человеком, но от многолетнего общения с людьми и мысли у него, и поведение во многом стали человеческими.
Сняв уздечку с пегого мерина, Нестер почесал его под шеей, в ответ на что мерин, в знак благодарности и удовольствия, закрыл глаза. "Любит, старый пес!" -проговорил Нестер. Мерин же нисколько не любил этого чесанья и только из деликатности притворялся, что оно ему приятно, он помотал головой в знак согласия.Стареть, когда вокруг тебя кипит молодая жизнь, в которой тебе совсем нет места, сложно. Но старый конь, в прошлом знаменитость, рассказывает свою жизнь табуну так, что несколько ночей все лошади смирно стоят и слушают. Вот она - мудрость старости. И тут во всей красе разворачивается другой слой повествования: что думает старая лошадь о людях, об их жизнеустройстве, о человеческой натуре.
И люди стремятся в жизни не к тому, чтобы делать то, что они считают хорошим, а к тому, чтобы называть как можно больше вещей своими.Совершенно пронзительный монолог Евгения Лебедева из спектакля питерского БДТ "История лошади":
03:17А ведь всё так хорошо начиналось в жизни жизнерадостного жеребёнка странного окраса. И только потом - пошло-поехало...
Я был трижды несчастлив: я был пегий, я был мерин, и люди вообразили себе обо мне, что я принадлежал не богу и себе, как это свойственно всему живому, а что я принадлежал конюшему.Самая поучительная - до физиологического отвращения сильная сцена! - и после смерти Холстомер может ещё принести пользу. В отличие от бывшего хозяина, красавца-гусара...
84611
Аноним28 марта 2024 г.Сплошные крайности
Читать далееНебольшое произведение классической литературы, на которое мне достаточно сложно написать отзыв, так как герой не трогает, поднимаемые темы слишком далеки от меня, а оценивать классика русской литературы с точки зрения красоты текста - вообще дело бессмысленное.
Для себя я отметила тут и вспышки гнева, которые толкали главного героя на весьма неразумные поступки, и тщеславие, подталкивающее добиваться успеха и в то же время сильно мучающее героя, ведь не зря он практически всю повесть пытался с ним бороться, усмиряя себя. И вопросы добродетели и лицемерия, ведь так ценимая в обществе женская невинность и мужская честь, в случае князя Касатского, оказались попраны теми, кого он любил и столь высоко ставил.
Одно, что мешало ему быть образцовым, были находившие на него вспышки гнева, во время которых он совершенно терял самообладание и делался зверем.
Работа с самого его детства шла, по-видимому, самая разнообразная, но, в сущности, все одна и та же, состоящая в том, чтобы во всех делах, представлявшихся ему на пути, достигать совершенства и успеха, вызывающего похвалы и удивление людей. Было ли это ученье, науки, он брался за них и работал до тех пор, пока его хвалили и ставили в пример другим. Добившись одного, он брался за другое. Так он добился первого места по наукам, так он, еще будучи в корпусе, заметив раз за собой неловкость в разговоре по-французски, добился до того, чтобы овладеть французским, как русским; так он потом, занявшись шахматами, добился того, что, еще будучи в корпусе, стал отлично играть.
Кроме общего призвания жизни, которое состояло в служении царю и отечеству, у него всегда была поставлена какая-нибудь цель, и, как бы ничтожна она ни была, он отдавался ей весь и жил только для нее до тех пор, пока не достигал ее. Но как только он достигал назначенной цели, так другая тотчас же вырастала в его сознании и сменяла прежнюю. Это-то стремление отличиться и, для того, чтобы отличиться, достигнуть поставленной цели, наполняло его жизнь.
Касатский принадлежал к тем людям сороковых годов, которых уже нет нынче, к людям, которые, сознательно допуская для себя и внутренно не осуждая нечистоту в половом отношении, требовали от жены идеальной, небесной чистоты, и эту самую небесную чистоту признавали в каждой девушке своего круга, и так относились к ним. В таком взгляде было много неверного и вредного в той распущенности, которую позволяли себе мужчины, но по отношению женщин такой взгляд, резко отличающийся от взгляда теперешних молодых людей, видящих в каждой девушке ищущую себе дружку самку, — такой взгляд был, я думаю, полезен. Девушки, видя такое обоготворение, старались и быть более или менее богинями.
Мать писала ему, отговаривая от такого решительного шага. Он отвечал ей, что призвание бога выше всех других соображений, а он чувствует его. Одна сестра, такая же гордая и честолюбивая, как и брат, понимала его.
Она понимала, что он стал монахом, чтобы стать выше тех, которые хотели показать ему, что они стоят выше его. И она понимала его верно. Поступая в монахи, он показывал, что презирает все то, что казалось столь важным другим и ему самому в то время, как он служил, и становился на новую такую высоту, с которой он мог сверху вниз смотреть на тех людей, которым он прежде завидовал. Но не одно это чувство, как думала сестра его Варенька, руководило им. В нем было и другое, истинно религиозное чувство, которого не знала Варенька, которое, переплетаясь с чувством гордости и желанием первенства, руководило им. Разочарование в Мэри (невесте), которую он представлял себе таким ангелом, и оскорбление было так сильно, что привело его к отчаянию, а отчаяние куда? — к богу, к вере детской, которая никогда не нарушалась в нем.
Если многие требования монашеской жизни в монастыре, близком к столице и многопосещаемом, не нравились ему, соблазняя его, все это уничтожалось послушанием: не мое дело рассуждать, мое дело нести назначенное послушание, будет ли то стояние у мощей, пение на клиросе или ведение счетов по гостинице. Всякая возможность сомнений в чем бы то ни было устранялась тем же послушанием старцу.
Вообще на седьмой год своей жизни в монастыре Сергию стало скучно. Все то, чему надо было учиться, все то, чего надо было достигнуть, — он достиг, и больше делать было нечего.
Любопытно было читать и критические замечания относительно церковных порядков, по крайней мере, так выглядело в моих глазах описание отшельничества героя, ставшего столь популярным у народа, что к нему стекались массы жертвующих на благо Церкви, так что начальство построило для них гостиницу и стало показывать знаменитого затворника словно диковинного зверя, пропуская вперёд тех, кто мог щедрее оплатить посещение.
На четвертом году его монашества архиерей особенно обласкал его, и старец сказал ему, что он не должен будет отказываться, если его назначат на высшие должности. И тогда монашеское честолюбие, то самое, которое так противно было в монахах, поднялось в нем. Его назначили в близкий к столице монастырь. Он хотел отказаться, но старец велел ему принять назначение. Он принял назначение, простился с старцем и переехал в другой монастырь.
Посетителей стало приходить все больше и больше, и около его кельи поселились монахи, построилась церковь и гостиница.
Сергий видел, что он был средством привлечения посетителей и жертвователей к монастырю и что потому монастырские власти обставляли его такими условиями, в которых бы он мог быть наиболее полезен. Ему, например, не давали уже совсем возможности трудиться. Ему припасали все, что ему могло быть нужно, и требовали от него только того, чтобы он не лишал своего благословения тех посетителей, которые приходили к нему. Для его удобства устроили дни, в которые он принимал. Устроили приемную для мужчин и место, огороженное перилами так, что его не сбивали с ног бросавшиеся к нему посетительницы, — место, где он мог благословлять приходящих. Если говорили, что он нужен был людям, что, исполняя закон Христов любви, он не мог отказывать людям в их требовании видеть его, что удаление от этих людей было бы жестокостью, он не мог не соглашаться с этим, но, по мере того как он отдавался этой жизни, он чувствовал, как внутреннее переходило во внешнее, как иссякал в нем источник воды живой, как то, что он делал, он делал все больше и больше для людей, а не для бога.
Он думал о том, что он был светильник горящий, и чем больше он чувствовал это, тем больше он чувствовал ослабление, потухание божеского света истины, горящего в нем. «Насколько то, что я делаю, для бога и насколько для людей?» — вот вопрос, который постоянно мучал его и на который он никогда не то что не мог, но не решался ответить себе. Он чувствовал в глубине души, что дьявол подменил всю его деятельность для бога деятельностью для людей. Он чувствовал это потому, что как прежде ему тяжело было, когда его отрывали от его уединения, так ему тяжело было его уединение. Он тяготился посетителями, уставал от них, но в глубине души он радовался им, радовался тем восхвалениям, которыми окружали его.
Народу было столько, сколько могло поместиться, человек двадцать. Это все были господа и купцы — богатые. Отец Сергий пускал всех, но эту выборку делали монах, приставленный к нему, и дежурный, присылаемый ежедневно к его затвору из монастыря. Толпа народа, человек в восемьдесят странников, в особенности баб, толпилась наружи, ожидая выхода отца Сергия и его благословения.
Он хотел отдохнуть, подышать свежим воздухом, чувствовал, что ему это необходимо, но только что он вышел, как толпа народа бросилась к нему, прося благословенья и спрашивая советов и помощи. Тут были странницы, всегда ходящие от святого места к святому месту, от старца к старцу и всегда умиляющиеся перед всякой святыней и всяким старцем. Отец Сергий знал этот обычный, самый нерелигиозный, холодный, условный тип; тут были странники, большей частью из отставных солдат, отбившиеся от оседлой жизни, бедствующие и большей частью запивающие старики, шляющиеся из монастыря в монастырь, только чтобы кормиться; тут были и серые крестьяне и крестьянки с своими эгоистическими требованиями исцеления или разрешения сомнений о самых практических делах: о выдаче дочери, о найме лавочки, о покупке земли или о снятии с себя греха заспанного или прижитого ребенка. Все это было давно знакомо и неинтересно отцу Сергию. Он знал, что от этих лиц он ничего не узнает нового, что лица эти не вызовут в нем никакого религиозного чувства, но он любил видеть их, как толпу, которой он, его благословение, его слово было нужно и дорого, и потому он и тяготился этой толпой, и она вместе с тем была приятна ему.
Понравилась мне тема добра, служения людям, как та цель, которая ставится выше, чем попытка усмирить свою плоть и в мрачном уединении добиться некого просвещения.
И он спросил себя: любит ли он кого, любит ли Софью Ивановну, отца Серапиона, испытал ли он чувство любви ко всем этим лицам, бывшим у него нынче, к этому ученому юноше, с которым он так поучительно беседовал, заботясь только о том, чтобы показать ему свой ум и неотсталость от образования. Ему приятна, нужна любовь от них, но к ним любви он не чувствовал. Не было у него теперь любви, не было и смирения, не было и чистоты.
Пашенька именно то, что я должен был быть и чем я не был. Я жил для людей под предлогом бога, она живет для бога, воображая, что она живет для людей. Да, одно доброе дело, чашка воды, поданная без мысли о награде, дороже облагодетельствованных мною для людей. Но ведь была доля искреннего желания служить богу?» — спрашивал он себя, и ответ был: «Да, но все это было загажено, заросло славой людской. Да, нет бога для того, кто жил, как я, для славы людской. Буду искать его».
...двадцать копеек и отдал их товарищу, слепому нищему. Чем меньше имело значения мнение людей, тем сильнее чувствовался бог.
Восемь месяцев проходил так Касатский, на девятом месяце его задержали в губернском городе, в приюте, в котором он ночевал с странниками, и как беспаспортного взяли в часть. На вопросы, где его билет и кто он, он отвечал, что билета у него нет, а что он раб божий. Его причислили к бродягам, судили и сослали в Сибирь.
В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в огороде, и учит детей, и ходит за больными.Но при этом кажется, что в данном произведении все как-то слишком просто, в лоб (хотя сложности повествования вообще, наверное, не про позднего Толстого), оттого, на мой взгляд, сюжет выглядит слишком нравоучительным.
Так что, подводя итог, любопытно было познакомится со столь известным произведением, но лучшей из авторского наследия эта вещь для меня не стала
84883- Аноним31 октября 2022 г.
Сказка о купце и работнике его
Читать далееСобираясь в гости к Л.Н. Толстому в Ясную Поляну, я хотела прочесть у него какое-нибудь небольшое произведение, чтобы освежить впечатления о мастерстве писателя, поэтому выбор пал на этот рассказ. Как и все творчество великого классика, данная история написана красивым, богатым языком, причем тут встречается масса слов, значение которых хоть и понимаешь по контексту, но все же уточняешь в словаре, например: какой это праздник - «зимний Никола», что за должность была у купца – «деревенский дворник», кто такой «бондарь» и как выглядит «караковый, мухортый жеребец».
Что касается самого сюжета, то он весьма предсказуем и вызывает у меня некое несогласие. С одной стороны, Лев Николаевич продолжает свою излюбленную тему о вреде, пагубности богатства, когда жизнь подчинена лишь вопросу накопления денег, а через это и возвышению своего социального статуса. Более того, в купце подчеркивается не только жадность, но и то, что он действует обманом, обирая людей, попавших в «его сети».Василий Андреич платил Никите не восемьдесят рублей, сколько стоил такой работник, а рублей сорок, которые выдавал ему без расчета, по мелочи, да и то большей частью не деньгами, а по дорогой цене товаром из лавки.
...Василий Андреич был искренно уверен, что он благодетельствует Никиту: так убедительно он умел говорить и так все зависящие от его денег люди, начиная с Никиты, поддерживали его в этом убеждении, что он не обманывает, а благодетельствует их.
С другой стороны, в противовес купцу Брехунову изображен работник Никита – добрый, трудолюбивый, но пьющий человек, который раза два в год так запивал, что отдавал всю одежду с себя, становился буен. Если купец суетится, боясь упустить свою выгоду, то Никита привык жить чужой волей, работать на других, поэтому весьма апатичен, смирен.
Никите же вовсе не хотелось ехать, но он уже давно привык не иметь своей воли и служить другим.И вот эти два столь разные по характеру человека в трудной ситуации, грозящей смертью, выбирают одинаковый стиль поведения – ничего не делать. Хотя купец, конечно, не сразу к этому приходит, у него все же была попытка спастись, но и она скорее бессмысленная, словно он городской житель, в первый раз попавший в непогоду вдали от человеческого жилья. Ни идеи о разведении огня для обогрева, ни попыток двигаться, чтобы согреться, ни хотя бы мысли отпустить лошадь, чтобы бедное животное зря не погибло, привязанное к саням.
Да, возможно все действия были бы напрасными и смерть неминуема (хотя купец-то был одет в две шубы), но эта покорность судьбе слишком непохожа на идею о лягушке, которая смогла сбить масло, вместо того, чтобы безропотно пойти на дно крынки с молоком. С другой стороны, что иного ждать от Толстого с его теорией о непротивлении, поддерживаемой мыслью, что после смерти людей ждет иная, лучшая жизнь.
Мысль о том, что он может и даже по всем вероятиям должен умереть в эту ночь, пришла ему, но мысль эта показалась ему ни особенно неприятной, ни особенно страшной. Не особенно неприятна показалась ему эта мысль потому, что вся его жизнь не была постоянным праздником, а, напротив, была неперестающей службой, от которой он начинал уставать. Не особенно же страшна была эта мысль потому, что, кроме тех хозяев, как Василий Андреич, которым он служил здесь, он чувствовал себя всегда в этой жизни в зависимости от главного хозяина, того, который послал его в эту жизнь, и знал, что и умирая он останется во власти этого же хозяина, а что хозяин этот не обидит. «Жаль бросать обжитое, привычное? Ну, да что же делать, и к новому привыкать надо».Подводя итог, хоть это и мастерски написанное произведение, мне все же ближе истории в стиле «Любовь к жизни» Дж. Лондона, читать их интереснее, чем наблюдать за героями, которые заранее покорно готовы на все, что им уготовило провидение.
Содержит спойлеры822,6K 
Аноним8 сентября 2025 г.Величайшая победа - это победа над самим собой.
Читать далееТолстой, как и Пушкин с Чеховым, писатель, с которого у многих моих сограждан начинался путь в мир книги. Каждый потом идёт своей дорогой, но возвращаться к истокам время от времени приятно.
Повесть, которую мне посоветовали, была долгое время на слуху и когда-нибудь я бы её прочитал. Но в современной всеобъемлющей суете, в том числе и читательской, необходимо находить время для таких произведений. Объём располагает, читается с удовольствием, т.к. Толстой, конечно же, пишет на чистейшем русском языке. Отдохновение для души. Вопросы, поднимаемые автором в этой повести, вечные.
Можно было бы усмотреть излишнюю прямолинейность в повествовании, будто бы единственная цель автора - научить читателя морали и нравственности. Но за кажущейся прямотой скрывается гораздо больше. Я очень люблю такие произведения, по которым можно отследить всю жизнь главного героя. Лев Николаевич умудрился в небольшой повести полностью раскрыть отца Сергия, показать его метания, как он из человека тщеславного и безнравственного превращается в подвижника. Не просто в общепризнанного святого, а в того, кто ходит не перед людьми, а перед Богом. Как он к этому пришёл? Через что ему пришлось пройти? К чему приводит слава мирская, суетная, человеческая - всё это очень хорошо показано.
Для меня главное достоинство этой повести заключается в том, что её может прочитать каждый, независимо от своих религиозных взглядов. Наличие или отсутствие веры не помешает извлечь пользу для себя, потому что мы живём в обществе людей и понимание поведенческой модели человека никому не помешает. А классики тем и хороши, что их произведение не устаревают, как и человек со всеми его страстями, желаниями и устремлениями.77351
Аноним30 мая 2020 г.Читать далееПомню еще в школьные годы мне нравилось читать книги Л. Н. Толстого. Может я и не все понимала, как должно, но все же читала с интересом. Прошли года, к классике я охладела и долго избегала. Сейчас же проснулся интерес почитать, хоть и не часто, классические произведения.
За книгу бралась с двойным интересом, с мыслью: "А понравиться ли мне сейчас произведение Толстого" ? Очень понравилось, а из-за стиля аж ностальгия накатила :)))
История отца Сергия, в миру князя Сергея Дмитриевича Касатского, мне понравилась и тронула. Не смотря ни на что, мне он понравился. Красавец князь, командир лейб-эскадрона кирасирского полка, которого ждало прекрасное будущее и карьера при императоре Николае I, который должен был жениться по любви, отказывается от всего и поступает в монастырь, становиться монахом. Он разочаровался в женщинах, хотя и нуждался в них, что способствовало более горячим молениям. Он разочаровался в высшем обществе, но своим поступком желал стать выше этого общества. Как в мирской жизни, так и в монастыре он находил радость в достижении совершенства, он стремился к совершенству. Потом же, достигнув всего к чему стремился, он понял, что в нем недостаточно веры и началась борьба с собой, со своей гордостью, учение смирению. Закончил свою жизнь отец Сергий в Сибири.
Сильным человеком был Касатский. Вспыльчивый, импульсивный, но сильный. Так воспринять нечистоту невесты, что уйти в монастырь...751K
Аноним27 мая 2019 г.Грустно стало!
Давным давно, я часто ходила в гости к одной из бабушек, а так у нее была большая книга с рассказами, но бабуля плохо читала и поэтому мне приходилось читать ей) Единственный рассказ у меня получилось запомнить, это был рассказ Филипок. Но я то думала, что это огромная сказка, а оказалось что в рассказе меньше 2 страниц) Сейчас сидя на работе, я повторно прочитала, на душе стало грустно. Бабушки уже нет в живых, но именно такие воспоминания позволяют им "продолжать жить".
753,7K
Аноним14 июля 2014 г.Читать далееИнтересно, это только у меня такие шизанутые знакомые или всем так везёт? Скажем, знала я одну девицу, которая регулярно влюблялась в геев. Ну, хорошо, всего дважды, но в других-то она не влюблялась вообще. Причём как - вусмерть, до потери пульса и человеческого облика. И, видимо, как матушка православная церковь, искренне верила, что под её благотворным воздействием они моментально перевоспитаются, забудут про глупости и станут достойными членами общества. Когда же ничего подобного не случилось, то барышня чуть руки на себя не наложила. Не знаю, кончилось ли всё духовным возрождением - когда я видела её последний раз, она явно была не в себе.
Это я к тому, что половые органы часто нашептывают нам не самые умные и достойные вещи. Вот милая барышня Маковкина то ли со скуки, то ли от душевной муки собирается сбить с пути истинного отца Сергия. Ну, чем ей остальные (доступные) мужики не хороши? Нет, надо выбрать особенного, а какого ему - неважно.
Толстой пишет о материях тонких, о которых и в его время задумывались нечасто, а в наше и вовсе думают единицы. Скажем, об искушении. О том, как легко совершить вещи недостойные, пошлые и подлые по глупости или слабости, а после раскаиваться хорошо если не всю оставшуюся жизнь.
Пишет Толстой и о гордыне, с которой поневоле сталкивается почти каждый умный и небездарный человек. Впрочем, глупым и бездарным она тоже знакома - потому как самим себе они кажутся умными и талантливыми. Гордыня - вещь страшная, ломающая человека незаметно, но упорно, отделяющая от других людей, делающая несчастным. И доходит Толстой, как великий мудрец, до простой истины - противоположность гордыни не самоуничижение (как бывает у Достоевского), а смирение. Именно к нему стремится отец Сергий. Подозреваю, что и сам Толстой стремился к нему же.731,2K
Аноним18 мая 2024 г.Читать далееЕсть сеттинги, которые потенциально привлекательны, а начнешь читать — не то. Для меня такие сеттинги — стимпанк, вестерн и Кавказская война. Заочно всё красочно, а начинаешь читать — что-то не идёт. Пустовато как-то.
Вот и "Хаджи-Мурат" такой.
Отличный пролог про репейник, которому весь остальной роман только мешает. Ну не увидел я какой-то особой несгибаемости в Хаджи-Мурате. Заносчивость, нетерпеливость и целая череда непродуманных решений закономерно привела к вполне бесславной смерти одного из лидеров горцев и его мюридов.
И горцы и русские офицеры показаны максимально шаблонно и стереотипно. Гордость, высокомерие, предрассудки, пустота за душой, интриганство.
В романе череда необязательных портретов, включая царя Николая Первого Палкина. Для 1912 года вообще непонятно, как цензура пропустила роман. Ни одной положительной черты в царе не обнаружено. Выпятили даже его прелюбодейство.
Ещё один непонятно зачем нужный персонаж — игрок и офицер Бутлер, уехавший на Кавказ служить в попытках избавиться от лудомании. Но нет, и там она его настигла. И да, Бутлер роману не нужен, ни на что не влияет. Возможно, так Толстой прописал своё альтер-эго.
Есть буквально пара неплохих сцен, в целом же просто заставлял себя дочитывать, увы.
Но, говорят, и сам Толстой прохладно относился к "Хаджи-Мурату".
5(СРЕДНЕ)721K
