Л. Н. Толстой. Повести и рассказы

Глубокомысленная повесть, в которой сюжетная линия - совсем не прямая.

Вроде, ожидаешь сначала восхождения к святости и затем - гнусного падения. А потом обратно. Но у Толстого всё намного тоньше, чем в представлениях простого обывателя. Передает мельчайшие оттенки мыслей и эмоций. Да и действия в этой книге хватает, а не только психологизма (хотя вот за него я в первую очередь и ценю Толстого и Достоевского).

Впечатлил эпизод с пальцем, и как это сильно повлияло на кокетку.

Приятно удивило, что в повести не дошло до банальностей вроде самоубийства и прочих способов быстро нарисовать кульминацию с развязкой.

А в будущем отце Сергии читается портрет человека-сканера, как теперь говорят. Того, кто в любой сфере добивается успеха и, едва цель достигнута, покоряет следующую вершину.

Наверное, еще никто не смог лучше Л.Н.Толстого попробовать описать чувства физической боли перед смертью.
Страшны болезненные мучения Ивана Ильича, страшна его предсмертная агония. Душу бедного главного героя обволок страх смерти, еще больше усугубляющий его телесные скорби.
«Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная»...Обставляя свои мещанские покои и случайно упав с лестницы, что послужило причиной его мучительной, длительной, страшной телесной болезни.
Тело умирало, но в душе была борьба. Долгая борьба за душу перед смертью. Душа пробудилась перед смертью. "Нравственные страдания его состояли в том, что в эту ночь, глядя на сонное, добродушное скуластое лицо Герасима, ему вдруг пришло в голову: а что, как и в самом деле вся моя жизнь, сознательная жизнь, была «не то»...."Он плакал о беспомощности своей, о своем ужасном одиночестве, о жестокости людей...".Он не хотел мучить близких и родных своими страданиями. То, над чем никогда не мог подумать Иван Ильич, озарило его перед смертью. Он успел исповедаться и причаститься. И испуская дух, он увидел свет перед собой и испытал истинное счастье.
"Он искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было.
Вместо смерти был свет.
— Так вот что! — вдруг вслух проговорил он. — Какая радость!...«Кончена смерть, - сказал он себе. — Ее нет больше».

"Иван Ильич, как видно из сделанного Толстым описания его жизни, посредственная, обыкновенная натура, одна из тех, которые проходят свой путь, избегая всего трудного и проблематического, озабоченные исключительно спокойствием и приятностью земного существования. И вот чуть только пахнуло на него холодом трагедии — он весь преобразился. Иван Ильич и его последние дни захватывают нас не меньше, чем история Сократа или Паскаля"Л.Шестов

«Кавказский пленник» — небольшой рассказ из шести глав, читая который перед глазами встают эпизоды Кавказской войны. Центральные персонажи произведения — русские офицеры, попавшие в татарский плен. Зовут их Жилин и Костылин, первый человек глубоко порядочный, стойкий и храбрый, второй — грузный (и в этом слове, право, весь он!).
Манера написания, как верно подмечено рецензентом Константином Ломуновым, напоминает язык русских сказок и былей. Великолепен Толстой в своих описаниях природы и в рисовании портретов героев (вспомнить только Дину с её чёрными поблескивающими в темноте глазами)...
Очень стоит прочесть, если есть желание поближе познакомиться с уже ушедшим столетием, царской Россией, всегда непримиримыми горцами, а также с человеческой добротой и сочувствием, которые всегда имеют место быть.

Очень долго откладывала рецензию на эту книгу. Почему? Писать о смерти страшнее всего. Думать о смерти часто невозможно: мозг просто блокирует все, что движется в этом направлении. "Все умрут, а я останусь..." Не может быть, что меня не будет. Я здесь. Я есмь, и это навсегда...
Цезарь говорил, что лучшая смерть наступает внезапно, когда оглянуться не успеешь, не успеешь понять, осознать и... все. Цезарю повезло: примерно так он и умер, а вот Иван Ильич шел к этому долго, выстрадав каждую ступень, каждую стадию умирания. Его болезнь, которую так и не смогли с точностью определить врачи, можно толковать по-разному. Может, она и вовсе не была смертельной, может, ее и вовсе не было. Зато с точностью можно сказать, что была боль. Боль еще более страшная тем, что о ней нельзя рассказать окружающим, нельзя описать, объяснить. Ты один с этой болью. Ты один пред безразличием окружающих. Они будут украшать свое тело, выставлять напоказ голые плечи, танцевать на балах. А в тебе уже сидит смерть. Она оставляет железный привкус во рту, не дает тебе спать по ночам. Всем наплевать.
Это книга не о смерти. Она об одиночестве.
Боже храни Вас и Ваших близких от этого.

Когда начинаешь читать, то первое, о чем думаешь: до чего же красиво написано! Сплошное удовольствие читать. А ближе к середине все больше думаешь, что Иван Ильич — это сам читатель.

Иван Ильич жил так, чтобы все было "приятно и прилично" — карьера, недвижимость, знакомства, комфорт. Именно погоня за внешним благополучием и банальное желание повесить гардины "как у людей" и приводит его к болезни. Толстой считает такую жизнь ужасной: якобы она пуста, полна лицемерия, бессмысленна, "не та".

Толстой говорит: жить нужно так, чтобы умирать не было стыдно, чтобы близкие искренне горевали, чтобы можно было сказать себе, что жизнь была "той", была хороша и прожита не зря.

Толстой показывает, что осознание собственной смертности может стать проводником к полной и осмысленной жизни. Мне кажется, ему бы понравились японские трактаты на эту тему (Хагакурэ, Бусидо), там она хорошо раскрывается.

Вроде как нужно осуждать коллег Ильича, которых больше заботит карьера и "что умерли не они". Но мне, наоборот, такая обыденная человеческая реакция понравилась — не нужно строить из себя высокодуховных идеалов. Навязывание морали меня оттолкнуло. Толстой словно абсолютизирует духовность и обесценивает нормальные человеческие желания. Но сама тема важна для размышлений, так что читать стоит.

Книга мне понравилась. Главный героя звали Филипок. Эта книга про маленького мальчика который хотел пойти в школу. Мама его не пускала, потому что Филипок был ещё маленький. Мне не понравилось то, что Филипок пошёл один в школу (а ведь он был ещё маленький). Я бы на его месте не пошла бы, если б мне запрещали. Даже если было бы очень скучно и хотелось бы пойти. Был страшный момент, когда на мальчика напала собака. Плохо, что ему пришлось далеко так идти, еще и через опасные места.
Причём я представляю себя на месте учителя: я вроде веду уроки, а тут откуда ни возьмись непонятный мальчик врывается. И он (учитель) сначала попытался его выгнать, а потом решил наконец спросить "кто это". Я считаю, что учитель должен сначала поздороватся, а не вот так поступать.
Запомнилось, как он читал по слогам свое имя. Я тоже раньше плохо читала, но потом научилась.

"Отец Сергий", "Крейцерова соната", "Анна Каренина".

"Детство", "Отрочество", "Юность".

Целая жизнь между двумя трилогиями. Целая жизнь.
Теперь-то понимаешь, что 28 лет - возраст осмысления детства, отрочества и юности, - Господи, что это? Ничто. А здесь целая жизнь прошла.

Какая разница как звали главного героя? Стива Касацкий, Николай Иртеньев, - никакой разницы в псевдонимах главного героя. Пусть их, псевдонимов, будет миллион, или даже два. Миллиард не выразит количество сущностей, заключенных в глыбе, имя которой - "Лев Толстой".

Бескомпромиссность Касацкого-Толстого уже на первых страницах: быть с женщиной, уже бывшей "под кем-то". Именно так - "под кем-то". Но ведь "кто-то" - сам Государь. Было ли понятно уже "из этой истории", что о.Сергий не убежит от судьбы в постели с купеческой дочкой? Да ничего не было очевидным. Никакой истории невозможно вывести из одной точки на плоскости.

А что, отрубленный палец - индульгенция=гарантия от бездны падения на всю оставшуюся? Как оказалось нет, вовсе нет, совершенно нет, абсолютно нет. А сколько соблазнов было вывести из кульминации, казалось бы, неравной борьбы с искушением и тогдашней победы над ним,искушением, сколько соблазнов: ну уж сейчас точно нет. Никаких искушений! Ничего темного, цепляющегося грязью дорожной, кандалами каторжными, ничего теперь не удержит Стиву=о. Сергий от прямой дороги на небеса. Ничто не в силах -ни человеческих, ни в небесных. Оказалось: уход-побег из рая -ещё впереди.

Чаша оказалась уж больно глубокой. Толпы,ожидающие твоего благословения и простой помощи, - это ли не повод сказать: Господи, спасибо! Жизнь - удалась! Но оказалось: за поворотом - новый поворот. И никто не знает будет ли последний? И если будет - где он, этот поворот?

Нет ответа. И у Толстого его не было. А потому и трагедия: каких только вопросов он не задавал себе - где ответы? А поскольку странник-то - ещё тот, тот, кто пойдет до самого конца,то не будет ему успокоения. Потому что нет его, успокоения на бесконечном пути вопросов, практически безответных, практически риторических. Например: если ли предел искушениям? Искушениям плоти в особенности?. Хватит ли сил преодолеть?Пусть не все, но много, очень много. Чего внутри каждого - святого и грешника - чего больше? Добродетели? Греха и соблазнов? И самое ужасающее: сколь долго ты бы не шел по предназначенной тебе дороге, пусть не становится короче и, тем более - проще. Ни опыт, ни знание не говорит тебе: прекратится ли когда-нибудь эти искушения? Хоть когда-нибудь прекратится?

Трагедия: искренность веры, стремления познания и себя, и веры, и себя в вере, - всё абсолютно искренне. От сердца. Накал переживаний зашкаливает. Как и количество нюансов при описании мгновения почти вселенской славы, сделанных автором. Который сам прошел этот искушающий значимостью своей персоны путь. Но искренность - условие необходимое, но недостаточное для ответов на конечные, проклятые вопросы. И вообще ориентиры скрываются, исчезают. "Не видно ни зги". Куда идти? - вопрос, оказавшийся неподъёмным даже для титана.

Даже в конце, в самом-самом конце жизни, Толстой увидел, нет, снова обратился к войне-мировской идее опрощения и возвращения к "людям божиим". Без Платона Каратаева, но с Пашенькой, давнишней своей знакомой. Которая, по представлениям автора, и жила самой что ни на есть "божией жизнью". Простой, а потому истинной жизнью божьего человека. Во что с трудом верится. Потому что простота, как и искренность, - это вовсе не гарантия чего-либо. Не пропуск это, но скорее карман, в котором пропуск этот должен был бы находиться.

Но в чём же смысл той жизни, которая прошла перед читателем? Родион Раскольников на каторге и Стива Касацкий, оправленный за бродяжничество по сути туда же, - не единственный ли художественный вариант, подсмотренный у Достоевского, вариант уставшего от жизни, себя и раздумий яснополянского гения?

С семиклассниками будем изучать рассказ Л.Н.Толстого. Послушала сама. Перечитала, так сказать.
И снова потрясает настоящая человеческая правда, с которой пишет Лев Николаевич.
Найдёте ли Вы здесь рассказ о героических поступках? Нет. Но в каждом безымянном образе солдат, защищавших Севастополь, мы видим героев.
Писатель рассказывает горькую правду о раненых и погибших, говорит об огромной любви к Родине, к России. И ещё напоминает, что война - это не столько подвиги, сколько тяжёлая работа.

Разве это не о героях специальной военной операции? Борются наши бойцы за Родину. Каждый из них герой!
Читайте и помните!