А. П. Чехов. Рассказы и повести

Главный герой - мужчина, который частенько изменял своей жене, называл женский пол низшей расой, к тому же был почти в 2 раза старше той самой Дамы с собачкой. Он искал лишь ещё одну из многих других, но случайно впервые полюбил.

Дама с собачкой - тоже девушка замужем, но она пошла на этот роман не ради измены, она очень корила себя, понимала, что это неправильно, но чувства затмили её разум.

Вот разница между ними.
Она влюбилась и поэтому пошла на измену мужу.
Он лишь искал развлечение, ещё одну женщину из его коллекции, недолгий роман и он забудет о ней. Но так уж случилось, что он не забыл. Полюбил. Но смысл не в этом.

А дальше о том, как они любят, но вынуждены скрывать ото всех.
Рассказ обрывается и никакого логичного финала я не увидела. Не очень поняла популярности этого рассказа. Наверное, тут была речь о запретной любви, как Ромео и Джульетта, но это было слабенько.

Рассказ мне очень понравился, я очень рано поняла, что будет с главным героем и с каждой главой видела, как он к этому приближается, и становилось невозможно грустно за него, так хотелось ему помочь. Особенно грустно, когда Рагин осознал, что его больше не воспринимают как врача, а только как больного

И в начале у малого врача были амбиции, какие-то желания, а потом его сломала система, и он сам был этому не рад.

Так хотелось изменить это отношение к больным, чтобы им помогали, а не просто держали их в комнате , как в тюрьме. И наверное осознаёшь, что такая изоляция не всегда происходит явно, а такое можем встретить и в обществе

Очередной раз понимаешь, как жизнь не справедлива

Рассказ о том, как относительно понятие нормы. В данном конкретном случае психической нормы. Мы наблюдаем, как за небольшой период времени доктор, который в том числе заведует отделением душевнобольных, превращается в пациента того самого отделения. 

Для себя я отметила еще пару интересных идей. Первая - как же легко раздавать здравые советы со стороны. Андрей Ефимыч легко рассуждает о необходимости "уразумения", находясь в статусе врача и беседуя с Громовы, но оказавшись с ним по одну сторону, сам не может совладать с эмоциями, вызванными несправедливостью. Вторая - разница в уровнях чувствительности к жизни у разных людей. Думаю, что не зря именно два героя, начавшие свой путь с академического образования и любви к философствованию, оказались единственными "благородными" в Палате №6. Возможно, название одного из произведений Грибоедова - "Горе от ума", менее метафорично и иронично, чем многие думают.

Я часто слышу мнение о том, что вся русская классика пропитана трагизмом и упадничеством. Да, прославленные произведения русской литературы сложно назвать оптимистичными и жизнерадостными. Но меня удивляет недавнее наблюдение: как же буднично описываются столь глубокие терзания человеческой души. Конечно, не все книги могут этим похвастаться, но значительная часть, не нагнетает дополнительного трагизма на уже заведомо тяжелые жизненные события.  

Рассказ «Случай из практики» заставил меня коренным образом пересмотреть взгляд на творчество А. П. Чехова. Сейчас объясню почему.
Вот первый абзац целиком:

Что я здесь вижу? Вижу, что автор не даёт мне возможности сделать вывод, а навязывает оценку: «...бестолково составленной телеграммы». Если бы он привёл выдержку из телеграммы, я, как читатель, сам понял бы, бестолковая она или нет. Вместо этого меня с первых строк заставляют верить на слово.
К тому же оценка выражена грубым просторечием: «бестолково». Вместе с ней мне навязывают пренебрежительное отношение к составителям телеграммы. Подумаешь, больна какая-то бестолковая дочь глупых людей, неспособных даже телеграмму нормально составить. Не барское профессорское дело помогать всякой бестолочи.
Итак, на фабрику поехал ординатор Королёв.
Дорога оказалась долгой: целых две станции на поезде и четыре версты на лошадях, которых за ним выслали бестолковые люди — и ведь не напутали, прислали куда надо.
Может быть, не так всё и плохо с ними?
Вот так Королёв видит кучера:

Чехов известен как мастер, способный описать человека одной выразительной деталью. Но этот приём отдаёт мошенничеством: человек показан однобоко, лишь с той стороны, которая выгодна автору. В описании кучера Чехов глазами Королёва подмечает нелепость: сочетание павлиньего пера и отрывистой солдатской речи. А если этот кучер действительно был солдатом и защищал Родину? Если он совершал подвиги, имеет награды?
К тому же перо на шляпе неизбежно вызывает в памяти мушкетёров и прочих гвардейцев кардинала (во времена Чехова они были хорошо известны в России): вот у них-то, в культурном мире, всё красиво, изящно и куртуазно, а здесь одна нелепость и дичь.
Далее идёт традиционная пошлость, кочующая из рассказа в рассказ:

Вечное лобовое противопоставление красоты и покоя природы — мелкому и нелепому существованию бестолковых людей. Даже стиль не меняется, всё приторно засыпано союзом «и», как нафталином. И опять же мысли героя даются прямым текстом.
Но вот Королёв приехал:

Подумать только! Доктор приехал на вызов к больной. Его ждут, ему надо спешить, каждая секунда может быть дорога. А он, эстет, понимаете ли, разглядывает пыль на сирени! Вот же глупые люди, не догадались к приезду господина помыть сирень.
Чеховское виртуозное владение деталью доходит до абсурда и прямо-таки обнажает намерение автора навязать свою позицию.
А подтекст таков: в этой убогой стране даже сирень всегда пыльная. Вот в прекрасной загранице никакой пыли вовсе нет. И перья на шляпах изящные.
Да ещё краской навоняли, не позаботились о нежном докторском носе, фу. И краска серая. Не порадовали нежный глаз весёленькой розовой или голубой.
Впрочем, можно мысленно заменить серую на любую другую — станет ясно, что в этом контексте любая краска нехороша, как и её отсутствие. Куда ни кинь, везде клин.
Но это были цветочки. Сейчас выскажу ягодки.
От дальнейшего содержания рассказа на меня повеяло, без преувеличений, нацизмом. Это касается описания персонажей, подогнанного под авторский замысел.

NB: естественно «совсем уже взрослая», когда ранее сказано, что ей 22 года. Кем ещё ей быть в 22 года? Девочкой с косичками?

Очевидно, что автор намеренно подчёркивает во внешности Ляликовых черты, придающие им сходство с обезьянами: маленькие глаза, низкий лоб, неумеренно развитую нижнюю часть лица, грубость всего тела. Это не просто портреты, это знак неполноценности. Королёв приехал на вызов к недолюдям, полугориллам — вот какой я вижу здесь посыл. И понимаю, откуда берут начало знаменитые черепомерки.
Интересно, откуда автор взял таких героев?
Смотрю на портреты знаменитых купцов и промышленников того времени.

• Павел Третьяков. Интеллигентное, тонкое лицо, напоминающее художника Левитана.
• Савва Мамонтов. Заметна совершенно другая особенность: большой прекрасный лоб и умеренно развитая нижняя часть. А Иван Фёдорович Мамонтов, его отец, так просто вылитый Василий Лановой. Экскурсовод в Абрамцеве сказал: все гости поражаются.
• Савва Морозов. Попроще на вид, но никаких диспропорций. Немного татарские черты, напоминает писателя Куприна.

Опять готовые оценки. Почему непременно плохой ситец? Как показано, что он плохой? Может быть, и хороший есть. Морозовские ситцы, например, были качественные, знаменитые на весь мир.
Или в «этой стране» всё плохо по определению?

ЧЕХОВ прекрасен. Это надо написать эту простую историю так, что есть о чем подумать, на себя примерить.
Как по-разному воспринимают этот рассказ читатели, судя по комментариям.
Правильно сделал, что не испортил жизнь себе и ей... Вот так вот лучше спокойная счастливая жизнь...
А я так думаю, что именно испортил и жизнь не счастливая. И у него и у неё...
И самое грустное, что сделай бы он выбор другой, никто не гарантировал счастья...
Что не выбирай, всегда будет и плохое, и хорошее. Но все же хочется, чтобы хорошего было больше. Главное - его замечать и ценить то, что есть. Не страдать по тому, чего нет.
Чего всем и желаю.
Спасибо, Антон Павлович.

Рассказ сам по себе неплох.

Но почему же у Чехова много героев, которых одолевает скука, но они идут по жизни по инерции ничего не пытаясь изменить!!?? Им скучно, но кто бы за них что-то сделал, а они будут сидеть тихо и со стороны наблюдать как все будет меняться!

Я таких не понимаю.

Они идут-идут к своей цели всеми способами, достигают ее и - все! Чего еще хотеть они не знают, а эта цель уже воплотилась в жизнь. И начинается, зачем я есть, зачем я живу, зачем я это делаю! Какой-то кризис среднего возраста в 20 лет.

Это не им скучно, это с такими товарищами от скуки на луну завоешь!)

Также и Никитин, шел-шел к своей цели, дошел и - все! Все его бесит и ничего ему больше не нужно, все ему чужое. А новую цель поставить перед собой, видимо, не дано было...

Антон Павлович совершенно несентиментален.

Его давно изученное вдоль и поперек умение работать с текстом, убирать из текста все лишнее, оставлять текст на грани сухого газетного очерка – и парадоксальным образом доводить текст до уровня высокой притчи - в «Черном монахе» раскрывается не то чтобы как-то особенно, но, с учетом сюжета, до страшного безапелляционно. Никаких шансов, никаких раздумий, никакого милосердия. Был ли Коврин действительно гениальным человеком, или он больной страдалец с поврежденной психикой – это, в общем-то, вторично. У него был шанс стать творцом (доказательство этому хотя в том, что именно он творит Черного монаха, главного антагониста), от него требовались такая малость и – одновременно – почти невозможное: вера. И он не смог, не захотел, уступил. И подписал себе приговор в виде скуки и обреченности. И хуже – подписал такой же приговор всем, кого по-настоящему любил. Всему, что по-настоящему любил. Почти буквально превратился из творца в разрушителя. Став очередным доказательством того, что нет пути, кроме торного. Нет другой правды, кроме как быть самим собой. Здесь, конечно, сложно не услышать отголоски евангельской притчи о талантах, но «Черный монах» все-таки совсем о другом.

А еще повесть лично для меня стала «точкой сборки Пелевина» - местом, смыслом, явлением из которого он вырос как писатель. Уже на первой трети произведения я поймал себя на мысли, до чего же много общего (и ранее почему-то мною не замеченного) у Антона Павловича и Виктора Олеговича. Дело даже не только в сюжете и его поворотах (в широком смысле), который так или иначе эксплуатируется и развивается у Пелевина со времен «Чапаева и Пустоты», дело еще и в лаконичности языка (которая у Пелевина странным и загадочным образом не исчезает даже в многословных романах), в точности формулировок, в яркости и запоминаемости образов, в сочетании сиюминутной и вневременной актуальности, в умении «докрутить» ход повествования до предельной плотности, не оставляющей у читателя собственной свободы пережить происходящее иначе, чем это пережил сам автор. И при этом это умение «парализовать волю читателя» у обоих странным и загадочным образом не только не отталкивает, но позволяет совсем иначе, по-новому взглянуть и на себя, и на то, что есть(или чего нет) вокруг.