И. А. Бунин. Повести и рассказы

Он выпил несколько рюмок водки, закусывая малосольными огурцами с укропом и чувствуя, что он, не задумываясь, умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть её, провести с ней ещё один, нынешний день, — провести только затем, только затем, чтобы высказать ей и чем-нибудь доказать, убедить, как он мучительно и восторженно любит её… Зачем доказать? Зачем убедить? Он не знал зачем, но это было необходимее жизни.

...дня три шел дождь, мерно бежал, стучал тысячами лапок по крыше...

Кaк тщaтельно причёсывaлись некоторые её подруги, кaк чистоплотны были, кaк следили зa своими сдержaнными движениями! А онa ничего не боялaсь - ни чернильных пятен нa пaльцaх, ни рaскрaсневшегося лицa, ни рaстрёпaнных волос, ни зaголившегося при пaдении нa бегу коленa.

Когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого ты любишь.

А в этой жизни страшней всего было то, что она проста, обыденна, с непонятной быстротой разменивается на мелочи…

Говоришь привычное! — сказал он строго, — А ты остановись да подумай: как же это так? Жил-жил свиньей всю жизнь, вздохнул — и все как рукой сняло! Есть тут смысл ай нет?

«Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи…»

«Я не могу жить без тебя, за одни эти колени, за юбку, за валенки готов отдать жизнь!»

Вифлеем – жизнь, воздух, солнце, плодородие; его тесно насыпанные по холмам палевые кубы смотрят на восток, на солнечно-мглистые дали Моавитских гор, от которых некогда пришла кроткая праматерь Давида Руфь.

Но за Вифлеемом – пустыня.

На город и на всю Иудею пала легкая пепельная тень. Моавитские горы – как южное море в тумане. Блекнет серо-сиреневая пустыня Иордана. Пепел, павший на город, становится розово-сизым. Ветер колеблет перья одинокой пальмы, возвышающейся над ним…