
Ваша оценкаЦитаты
Аноним29 июня 2011 г.Вначале была история – ее рассказывали нам родители, на ночь. Потом она становится реальностью, превращается в Здесь и Сейчас. Потом – опять историей. Второе детство. Поцелуй и доброй ночи…
353
Аноним26 сентября 2025 г.Да-да, это наша вина, Прайс. Старшего поколения. Мы не были бдительным. Мы дали миру ускользнуть из рук. Хотя обязаны были его спасти.
25
Аноним26 сентября 2025 г.Дети, есть такая точка зрения на историю, которую можно было бы назвать - позаимствовав слово у греков - теорией "гюбриса". Данная доктрина утверждает, что безнаказанных удач на свете не бывает и не бывает достижений без потерь; что никакой Наполеон не отправится кроить и перекраивать карту Европы без того, чтобы ему это потом не аукнулось.
26
Аноним26 сентября 2025 г.Суеверие - дело нехитрое; понять, где реальность, - вот где главная трудность.
26
Аноним26 сентября 2025 г.Потому что ощущение реальности происходящего - и за это нужно быть благодарным - приходит к нам только на очень короткие промежутки времени.
26
Аноним27 марта 2025 г.Но так, чтобы ходить на уроки истории и не заниматься при этом историей, – не бывает.
235
Аноним6 марта 2025 г.Он стал зарабатывать себе на жизнь – труд всей жизни – прошлым и оправдывать себя детьми, которым он, что ни день, преподносил уроки прошлого. История как напутственный подарок – громоздкий, но небесполезный, – чтобы каждый захватил его с собой в будущее… И таким образом, учитель истории всегда имеет право сказать: он смотрит вспять, чтобы лучше было видно то, что впереди.
220
Аноним6 марта 2025 г.Читать далееМожет быть, Джек Парр и пил-то в силу тех же самых причин, по которым и прочие, немалые числом, обитатели Фенов прикладываются к бутылке. Потому что на него давили плоские черные фенлендские поля заодно с широким и голым фенлендским небом. Потому что он устал каждый день смотреть, не имея права покинуть свой пост, на одни и те же безликие речные берега, на воду меж берегов, цвета флегмы, на бесконечные картофельные и свекловичные грядки, на прямые как струна рельсы и на шеренги пирамидальных тополей; на продувную, на семи ветрах, платформу железнодорожной станции Хоквелл, на то, как сходятся и разбегаются в пространстве, терзая мозг своей невыносимой геометрией, прямые линии канав и дрен. Потому что это все, вкупе с железной размеренностью служебных дел – жуткое сочетание пустоты и ответственности, – потому что для него все это было слишком.
229