Колымские рассказы

Не то, чтобы дорогая к книге была длинна и терниста, но собиралась её прочитать лет 10, а может и больше. Чтение именно этой книги было подготовлено прочтением «Четвертой Вологды» и воспоминаний автора.
Все рассказы описывают жизнь заключенных (и политических, и уголовных) на Колыме. Тут и постоянные унижения, нечеловеческий труд, недоедание и голод, холод, цинга, болезни, смерть. Редко кто загадывает дальше, чем на один день. Несмотря на запредельные условия существования герои Шаламова стараются как-то приспособится к этому миру, если не навязать свои условия, то хотя бы играть на равных.
Стоит отметить, что автор не ставит своей задачей с документальной точностью описать, что было. Разумеется, присутствует и художественный вымысел, и определенные средства художественной выразительности, но, в целом, описание правдоподобное

вторая часть "Колымских рассказов"
Если сравнивать с первой частью, то рассказы этого сборника стали немного мягче (если такое слово можно употребить), нет жесткой борьбы за выживание. Связано это с тем, что бОльщая часть рассказов так или иначе связана с Колымской больницей, которая как раз и была на левом берегу (замечу в скобках. Сам Шаламов был там некоторое время санитаром, что и спасло ему жизнь).
В этом же сборнике встречаются рассказы, которые можно назвать воспоминаниями о Бутырской тюрьме, где Шаламов находился в предварительном заключении.
Очень пронзителен рассказ "Необращенный", где герой (=Шаламов) вспоминает знакомство с Ниной Семеновной, заведующей Третьим отделением в больнице. Она исподволь пыталась пробудить в нем религиозные чувства, давала читать и Блока, и Евангелие, она задается вопросом: "Вы, проживший тысячу жизней? Вы – воскресший?.. У вас нет религиозного чувства? Разве вы мало видели здесь трагедий?". Но ответ героя перечеркивает всё: "Разве из человеческих трагедий выход только религиозный? "

Ох, какие-то всё непростые книги последнее время мне попадаются. А эта книга еще страшна тем, что всё это происходило на самом деле. Мало того, автор всё это видел своими глазами. От этого становится еще более жутко. Одно дело - художественный вымысел, другое - практически автобиографическое повествование...

Хочется отдельно остановиться на авторском стиле. Он кажется очень сухим и больше даже похожим на "нон-фикшн". Но при этом настолько пробивает твое сознание, что диву даешься. Понимаю, конечно, что по бОльшей части это происходит именно от понимания ужаса всего происходящего на страницах книги. Но вот это сухой авторский стиль, рассказывающий о вещах, от которых шевелятся волосы на голове, возможно как раз еще больше нагнетает атмосферу этого ужаса.

Могла бы поставить и чистую пятерку, но были моменты, за которые я никогда не смогу простить автора. Издевательство над животными (не говорю уж про убийство) никому не могу простить. Можете кидать в меня камнями, но мне животных всегда больше жалко, чем людей. И ничего не могу с собой поделать.

Не знаю, могу ли я кому-то рекомендовать эту книгу. Но, думаю, читать такое очень полезно, хоть и дико больно. Особенно больно за людей, которые силой своей власти доводили других до скотского состояния. И больно за тех, кто сумел сохранить человеческое обличие в таких адских условиях.

«Нужна ли будет кому-либо эта скорбная повесть? Повесть не о духе победившем, но о духе растоптанном. Не утверждение жизни и веры в самом несчастье, подобно «Запискам из Мертвого дома», но безнадежность и распад. Кому она нужна будет как пример, кого она может воспитать, удержать от плохого и кого научить хорошему? Будет ли она утверждением добра, все же добра - ибо в эстетической ценности вижу единственный подлинный критерий искусства»

АДАЖИО СОЛЬ МИНОР
Несомненно нужна!!! Нужна для того, чтобы об этой неприглядной странице истории помнили люди, которым посчастливилось родиться в век меньших потрясений и сотрясений.

Невероятно сложная и трагическая судьба автора «Колымских рассказов» не отпускает меня. Не знаю, кто и каким образом отмеряет количество испытаний, выпадающих на долю того или иного человека, однако не могу не отметить, что в природе временами встречаются фатально несчастливые люди. Варлам Тихонович Шаламов - один из них.

Словно маятник колебалась в оценке книги состоящей из трёх частей: «Колымские рассказы», «Левый берег», «Артист лопаты». Крайне трудно быть объективной, потому что подобная литература, помимо художественного, имеет очень важное документальное и историческое значение. Его колымские повести своеобразный «дневник эпохи», в котором подробно описывается до какой степени физического и морального распада может опуститься человек под неустанным гнётом обстоятельств, голода, насилия. Да и никуда не денешься от такой человеческой компоненты, как сострадание. Подумать только, 17 лет лагерей!!!

Для наглядности неприглядности лагерного существования приведу пару-тройку авторских цитат:

Чтение давалось непросто, погружение было дозированным. Несмотря на то, что некоторые истории повторяются и кочуют из одного рассказа в другой, мне это не мешало.

Хотелось бы избежать нагромождения мёртвых слов, поэтому заинтересованным этой «скорбной повестью» рекомендую к просмотру документальный фильм «Несколько моих жизней» и замечательные рецензии: tozik рецензия, slomsistem рецезия, MaioloCoelostat рецезия.

P.S:

Очень тяжелые рассказы, которые до сих пор вызывают много споров.

Так, Шаламов, создав биографическую книгу, не указал, за что его герой попал в лагерь. Как будто все в лагери по умолчанию сидели без вины. Но сам Шаламов при этом не был без вины виноватым, если читать его биографию, он совершал преступления, и за это и был осужден.

Другое дело, что само содержание заключенных в лагерях было ужасного качества. Голод, холод, безнадежность - все это очень страшно и жутко. Хотелось бы, чтоб никогда такого не было ни в одной стране.

Каждый раз, когда читаю такие книги , я снова и снова задаюсь вопросами :
Есть ли предел человеческой жестокости ?
Есть ли предел человеческим страданиям ?
Есть ли предел человеческой выносливости ?
И сама я смогла -ли бы всё это вынести и как ?
Когда : работа на 50-ти градусном морозе - это нормально;
16-ти часовой рабочий день в тяжелейших условиях - это нормально;
на завтрак кипяток и кусок хлеба - это нормально;
так называемые суп и второе - в одной тарелке - нормально;
ржавая селёдка, которая по бумагам идёт как мясо - нормально;
настоящая еда - только во сне - нормально;
убить за свитер - нормально;
не приглянулся конвойному - может запросто убить - нормально;
обморожения, дизентирия, дистрофия, цинга и т.д. - нормально;
бесконечные и нескончаемые вши - нормально;
побои и унижения от блатарей, от конвойных, от начальства - нормально;
Тут можно продолжать , ужасаться и снова продолжать. Тут практически каждая история, полная леденящего ужаса. И если и появляется лирическая нотка, то от этого не становится легче, потому что знаешь, чувствуешь, что ждать там доброго и светлого не приходится.
Конечно, чтение это не принесёт вам удовольствие, не порадует и не согреет духовно, но оно необходимо не только ради тех, кто это пережил, кто остался там, но и ради самих себя, чтобы не очерстветь душой, не потерять человеческое лицо и достоинство.

Дальше...

ПОЭТУ
В моем, еще недавнем прошлом,
На солнце камни раскаля,
Босые, пыльные подошвы
Палила мне моя земля.

И я стонал в клещах мороза,
Что ногти с мясом вырвал мне,
Рукой обламывал я слезы,
И это было не во сне.

Там я в сравнениях избитых
Искал избитых правоту,
Там самый день был средством пыток,
Что применяются в аду.

Я мял в ладонях, полных страха,
Седые потные виски,
Моя соленая рубаха
Легко ломалась на куски.

Я ел, как зверь, рыча над пищей.
Казался чудом из чудес
Листок простой бумаги писчей,
С небес слетевший в темный лес.

Я пил, как зверь, лакая воду,
Мочил отросшие усы.
Я жил не месяцем, не годом,
Я жить решался на часы.

И каждый вечер, в удивленье,
Что до сих пор еще живой,
Я повторял стихотворенья
И снова слышал голос твой.

И я шептал их, как молитвы,
Их почитал живой водой,
И образком, хранящим в битве,
И путеводною звездой.

Они единственною связью
С иною жизнью были там,
Где мир душил житейской грязью
И смерть ходила по пятам.

И средь магического хода
Сравнений, образов и слов
Взыскующая нас природа
Кричала изо всех углов,

Что, отродясь не быв жестокой,
Успокоенью моему
Она еще назначит сроки,
Когда всю правду я пойму.

И я хвалил себя за память,
Что пронесла через года
Сквозь жгучий камень, вьюги заметь
И власть всевидящего льда

Твое спасительное слово,
Простор душевной чистоты,
Где строчка каждая – основа,
Опора жизни и мечты.

Вот потому-то средь притворства
И растлевающего зла
И сердце все еще не черство,
И кровь моя еще тепла.

В. Шаламов

"Золото - это смерть".

Многочасовая работа на приисках днём и ночью, голод, холод, побои, истощение (от недоедания, недосыпания, непосильной тяжести) превращает заключенных в шлак, а дальше только смерь.
Выжить в подобных условиях практически невозможно. Если, конечно, не случится чудо. Человек теряет свой облик. Когда мужчина ростом 180 см весит 48 кг, а его кожа превратилась в черепаховый панцирь, кисти рук согнулись и навек закостенели по толщине черенка лопаты или кайла, расчесы от вшей уже не заживают, а гной и кровь из отмороженных пальцев так натекают в резиновую галошу-чуню, что нога хлюпает при каждом шаге, как будто в луже, то о каком "облико морале" можно говорить?

Жуткая книга. А самое страшное то, что это правда. И кто-то такое пережил. И даже выжил. Со временем зажили цинготные язвы, кровавые трещины на подошвах, размягчилась толстая кожа-панцирь, но раны души никогда не смогут зажить. И память не отпустит.

Сборник состоит из коротких, но таких пронзительных, шокирующих своей правдой, рассказов. Маленькие зарисовки о том, как человека превращают в отработанный шлак. В которых один живой является представителем тысяч мёртвых. Он живет тем же, чем живет камень, дерево, птица, собака. Выживает, хоть сутки - сплошная цепь унижений с той минуты, когда открываются глаза и уши.
А самыми тёплыми и добрыми словами в книге были: "Разве они виноваты?" врачихи Лидии Ивановны, за которые посылалась ей тысяча благословений...

Простите, но это будет самый эмоциональный отзыв на книгу, которую я не могу оценивать по классическим критериям.

Приведу несколько фактов, сопровождающих моё литературное знакомство с творчеством Варлама Тихоновича Шаламова.

1. За неделю чтения «Колымских рассказов» я похудела на 4 килограмма.
2. Одновременно читать Шаламова и другого автора невозможно.
3. В 50% случаев после чтения рассказов я не могла взять в рот ни крошки из-за подкатывающей к горлу тошноты, в оставшиеся 50% – из-за кома в горле.
4. Мой мир перевернулся, я до сих пор переживаю ощущение шока.
5. Наверное, у меня литературная депрессия.

У геройства много граней: одни герои спасают чьи-то жизни, другие – жертвуют собой во имя чего-либо. Варлам Тихонович – герой особенный: он сумел остаться Человеком и сохранить свою совесть чистой в страшных условиях сталинских лагерей, в которых провёл почти 20 лет жизни. Только вдумайтесь: 20 лет! Почти 7,5 тысяч дней мой герой Шаламов сражался за право жить на белом свете, чтобы впоследствии рассказать поколениям жестокую правду…

Шаламов вернулся из Колымы физическим крепким, на первый взгляд. Однако его тело оказалось почти разрушенным. Вот как Надежда Яковлевна Мандельштам описывала Шаламова: «Он был похож на современную ультра-авангардно-модернистскую скульптуру из металла. Знаете, такие скульптуры, которые как бы изображают человека, но нарушают законы симметрии. Вот так он выглядел».

Нет ничего удивительного в том, что в 1962 году – спустя 9 лет после освобождения – Шаламов получил инвалидность, а вместе с нею законное право не работать.

Между тем, вплоть до своей смерти в 1982 году Варлам Тихонович продолжал усердно трудиться на литературном поприще. Кстати, «Колымские рассказы» он писал с 1953 по 1973 гг., однако в России книга увидела свет только в 1990-х гг.

Шаламовские поэзия и проза принадлежат не XX веку, а XXI. Только сейчас люди по достоинству могут оценить великое литературное наследие, которое оставил бывший политзаключённый.

Я пытаюсь понять, как Шаламов мог вообще писать после всего того, что ему пришлось пережить. Я пытаюсь понять, но у меня не получается. Его «Колымские рассказы» написаны через неподъёмный груз воспоминаний... Проще, наверное, было бы попытаться забыть, а не бередить своё сердце десятками исписанных тетрадей. Не знаю, право. При этом я не могу сказать, что Шаламов для меня теперь – олицетворение ужаса и страдания. Нет. Варлам Тихонович – борец с ужасом и страданием. Он – великий носитель слова.

Источник фотографии: https://www.shalamov.ru.

Желание

Я хотел бы так немного!
Я хотел бы быть обрубком,
Человеческим обрубком…

Отмороженные руки,
Отмороженные ноги…
Жить бы стало очень смело
Укороченное тело.

Я б собрал слюну во рту,
Я бы плюнул в красоту,
В омерзительную рожу.

На её подобье Божье
Не молился б человек,
Помнящий лицо калек…

Эта книга - сухое, бесстрастное изложения об одной из самых позорных страниц истории нашей страны - о репрессиях времен Сталина, репрессиях против своего народа. Страшная книга в своей простоте. В авторском изложении нет надрывов, нет всплесков эмоций, оно очень спокойно и без страстей. Автор не просто смотрит со стороны, он смотрит как будто сверху, отстраненно, стараясь быть объективным.
Книга необычная, всего около сотни маленьких рассказов, но в этой книге нет ничего надуманного. Все, о чем написал Шаламов, он пережил САМ!! Трагическая книга реального свидетеля тех страшных событий, человека бывшего по ту сторону колючей проволоки.
Автор заставляет нас нынешних почувствовать ужас того времени, концовки некоторых рассказов подводят промежуточный итог какого-то события. Например, я не сразу поняла о каком поэте написан рассказ "Шерри-бренди", но меня потрясло, когда я узнала, что это последние минуты жизни Осипа Мандельштама...
Шаламов говорит о физическом распаде личности в сталинских лагерях и о распаде моральном и нравственном, которые еще страшнее. Когда коминтерновский деятель, знаток Гёте, капитан дальнего плаванья, весельчак и балагур чешет пятки вору в законе, что-то обрывается в душе. Я не могу осуждать никого из них. Голод, холод, побои и унижения. Стерты моральные нормы людей. Могут откопать мертвеца, чтобы снять с него одежду (рассказ "Ночью"). Для людей счастьем жизни становится просто кусок хлеба. ( "Хлеб"). Человека могут убить за свитер ( "На представку"), могут просто расстрелять для отчетности ( "Одиночный замер")....В лагерях нормально чувствуют себя только блатные и уголовники, но для простых, умных людей, это настоящий ад.
Многим кажется, что такого просто не могло быть. Раз посадили, значит, хоть в чем-то сам виноват. Так себе успокоение. Но этим ты как будто выгораживаешь себя. Я то невиновен, меня -то точно не за что было бы сажать . Я-то точно бы там не оказался. В одном из рассказов обычный человек, которые , скорее всего, тоже не верит, что там могут сидеть невиновные люди, сам попадает по ошибке к заключенным. Пробыл он "заключенным" всего неделю, но изменил своё отношение к происходящему навсегда.
Мелькают лица заключенных. Не успеваешь привыкнуть. Осколки... Брызги... Лес рубят, щепки летят... Летят не щепки, а человеческие жизни, судьбы, перемолотые злым молохом сталинских репрессий..
Может , высшая задача , литературный подвиг этого автора в том, что он не дает нам забыть о тех страшных временах . Отмахнуться от этого нельзя. Потому что это свидетельство настоящего очевидца.
Говорят, что "читать Шаламова страшно, а не читать - стыдно". Лучше и не скажешь.