Белянин и компания (комплект из 16 книг)

– Ох, и за что ж мне, горемычному, такие испытания?! За что наказуешь, Господи? По воле твоей муки душевные принимаю, а телесных жду, аки избавления… Несу крест помазанника Божьего без ропота и гордыни, откуль же такие напасти несоизмеримые на главу мою валятся?! Ить не за-ради сладости телесной, а токмо народной благодати алкающи, к венцу законному поспешаю… За что ж третью зазнобу яблоками травить дозволяешь, Господи?!
– Вам это ничего не напоминает? – нетерпеливо влез я.
– Окстись, Никитушка, государь страдать изволит, а тут ты со сравнениями…
– Бабуль, да ведь он нам тут Митьку вживую пародирует.
– Помолчал бы, барсук несострадательный!

…Как мы ска-ка-ли-и-и… Только ветер в ушах, снег в лицо, морозный воздух, обжигающий лёгкие, да Митька скользит на поворотах, высоко вскидывая ноги, как дрессированный лось. Впереди – бабка, охая и взвизгивая, словно школьница, летит вниз с горки! За ней – не замечающая холода негритянская принцесса в бусах, перьях и леопардовых шкурах размахивает копьём, завывая так, что у лихачей лошади шарахаются! Следом – мы, молча, резво, сосредоточенно, до победного конца. А за нами-и…
– Кого ловим, православные?!
– Да кто ж разберёт… То ли Ягу милицейскую, то ли девку черномазую, а то ли сам участковый на дружке своём из города утекает!

– Еремеев!
– Я!
– Именно! Какого черта еще и ты здесь делаешь?!
– Тебя с друзьями от беды защищаю.
– От какой беды?! Я же всем приказывал – за ворота не выходить, охранять отделение и ценного свидетеля!
– Ну, знаешь, мы тоже не безголовые! – обиженно огрызнулся Фома. – Отделение покуда никуда не сбежит, а у поруба я самолично замки проверил, надежно все. Что же до приказа твоего касаемо, так парень ваш другой приказ на заборе накарякал: «Наших бьють! А кто не пойдеть, тот – …» Дальше слово дюже неприличное. Что ж мы, нехристи какие, своих в обиду давать?!
– Какое еще слово?
Фома, стесняясь, прошептал мне на ухо, я покраснел.

– Ох и дело было, батюшка сыскной воевода! – Митька ошалел от обилия зрителей, разыграв перед нами целый моноспектакль. На этот раз я ему не мешал… – Иду это я по улице после служебного задания. Усталый весь, будто на мне поле вспахали, а мысли тока о благе отечества… Меркую себе на досуге, как город наш от лиходеев избавить, а тока тут и слышу – шур, шур, шур! Вроде слева… Оглянулся – никого! Опять иду, ан снова – шур, шур, шур! Навродь справа… Глядь, и там никого! Ох ты, думаю, неспроста это… Не иначе маньяк тот кошачий меня с тигрой бенгальской перепутал. Да не на того, злопыхатель кровавый, нарвался! Я ж не мурзик какой, а милицейский работник! Прислонился я к заборчику плечиком, вроде сон меня морит, а сам так в засаде и бдю… Чую, рука вражеская, подлая, ко мне в карман штанинный лезет, че-то щупает. А че щупать-то, коли я без гроша? От тут-то я клешню его преступную как ухвачу, как заверну, да как выверну! Да в забор задом, а в лужу передом! Помакал его эдак душевно, со вкусом, так в отделение за портки и поволок. Впредь учен будет, не щупай у милиции чего не надо!

– Гля, гля… сыскной воевода со стрельцами пошел! Видать, на дело… Без дела таким отрядом разве пойдут?
– Ткача Шпильку заарестовывают!
– А за что?
– А он вчерась по пьяни отца Кондрата кобелем брюхатым обозвал!
– Брешешь! Рази ж бывают брюхатые кобели?
– А ты отца Кондрата видел? Ну вот и молчи…
– Эй, сердешные, а зачем на одного ткача-то столько народу?
– Дак он же, супостат, наверняка сопротивление милиции окажет! Я его, аспида, знаю – так и норовит иголкой ширнуть…
– Ох ты ж, страсти какие… Ну, храни Господь нашего участкового…