The Underground Girls of Kabul: In Search of a Hidden Resistance in Afghanistan

В большинстве районов Афганистана уровень грамотности составляет не более 10 %, и в обиходе крутится масса ни на чем не основанных «истин», которые никто не оспаривает. Среди них и распространенное убеждение в том, что женщина может выбирать пол своего нерожденного ребенка, просто упорно думая о нем. Как следствие, неспособность женщины рожать сыновей не вызывает никакого сочувствия. Напротив, и общество, и собственный муж порицают ее как женщину, которая просто недостаточно сильно хотела сына. Женщины тоже часто обвиняют собственное тело и слабый ум за то, что те не дают им родить сына. В глазах других образ такой женщины сопровождается множеством недостатков: уж она-то и капризная, и несносная. Пожалуй, даже грешница. Тот факт, что на самом деле как раз отец ответствен за пол отпрыска (поскольку именно мужской сперматозоид, дополняя хромосомный набор будущего ребенка, определяет, кто родится, мальчик или девочка), большинству неизвестен.

Я просила многих афганцев описать мне разницу между мужчинами и женщинами, и за эти годы у меня накопились кое-какие интересные ответы. В то время как афганцы-мужчины часто начинают описывать женщин как более чувствительных, любящих и менее физически способных, чем мужчины, афганские женщины склонны упоминать лишь одно различие, о котором я прежде никогда не задумывалась.
Хотите взять минутку на раздумье и догадаться, что это может быть за различие? Вот ответ: независимо от того, кто они такие, богаты они или бедны, образованны или неграмотны, афганские женщины нередко описывают разницу между мужчинами и женщинами всего одним словом – свобода. Примерно так: у мужчин она есть, у женщин ее нет.

Только бы не афганкой… {1}

Я хотела бы быть кем угодно на свете –

Только б не женщиной.

Попугаихой стала б,

Овечкой,

Оленихою иль

Воробьихой, живущей на дереве.

Но не афганкой.

Я была бы турчанкой,

Чтоб ласковый брат мог держать меня за руку.

Я бы стала таджичкой,

А может, иранкой,

А то и арабкой,

И муж мой шептал бы мне:

«Как ты прекрасна!»

Но, увы, я – афганка.

Где нужда –

Там и я.

Где есть риск –

Я всех ближе к нему.

Где найдется печаль –

Она будет моя.

А где право –

Там я позади.

Правда за тем, кто силен, а я –

Женщина,

Всегда одинокая,

Слабости вечный пример.

И никнут плечи мои

Под бременем мук и трудов.

Хочу ли заговорить –

Язык мой во всем виноват.

И голос мой нестерпим

Для безумного слуха.

Руки мои бесполезны,

И от ног моих глупых

Нет толку,

И бреду я без цели, сама

Не зная куда.

Доколь принимать мне страданье?

Когда ж мне природа объявит: «свободна»?

Где же, о где Справедливости дом?

Кто назначил мне жребий?

Скажите ему,

Скажите ему,

О, скажите ему –

Я мечтала бы стать кем угодно на свете –

Только б не женщиной,

Только бы не афганкой.

Ройя

Кабул, 2009 г.

Доктор Фарейба тычет пальцем в одеяло молодой матери, которая лежит на койке лицом к стене. Та не проронила ни слова с момента родов. Врач подхватывает маленький сверток, лежащий рядом с женщиной, и поворачивается к медсестре, следующей за ней по пятам. Они обмениваются кивками: да, это девочка.

Ей всего несколько часов от роду, и пока у нее даже нет имени. Ее глазки подведены сурьмой – «на удачу» и защита от сглаза. Малышка порой моргает и несколько раз зевает крохотным ротиком. Она – само совершенство, вплоть до крохотных, сжимающихся в кулачки пальчиков. Однако для многих жителей Афганистана она – накис-уль-акль, «дура от рождения», поскольку женщина приравнивается к существам, которым недостает ума.

Если малышка выживет, ей, возможно, нередко придется ходить голодной, поскольку вопрос ее сытости вторичен по сравнению с необходимостью прокормить сына в семье, которому будет доставаться лучшая и самая обильная пища. Если у семьи есть шанс отправить детей в школу, приоритет в этом будет у ее братьев. Мужа для нее выберут родители, часто еще до того, как она достигнет половой зрелости. Да и став взрослой, лишь немногие решения в своей жизни она станет принимать сама.