Сокровища чистого разума

– Вы воюете с Прулией? – продолжил галанит.
– Нет.
– В смысле, пока нет?
А вот это замечание одноглазому понравилось. Он опустил бинокль, несколько мгновений с усмешкой разглядывал помрачневшего Йорчика, после чего заметил:
– Вы начинаете понимать наши реалии, Руди.
– Я быстро учусь.
– Это единственное, чему здесь можно научиться: подлости, лжи и жестокости, – вдруг высказался контрразведчик. – Ничему более, потому что менсалийцы – тупые выродки. Вот уже тридцать лет они воюют неизвестно за что и не собираются останавливаться. Им так понравилось убивать, что многим не хватает дерьма и крови здесь, на родине, и они нанимаются в головорезы по всему Герметикону, да ещё гордятся тем, что их, придурков, считают великими воинами.

– Это называется «помочь как следует»? – тихо спросил Руди, не отрывая взгляд от разнесённого поселка.
– У тех, кто сейчас прячется в подвалах, есть шанс. – Саймон поразмыслил и добавил: – Если, конечно, дом не загорится. – Хмыкнул собственной шутке и продолжил: – А вот на чердаке сейчас лучше не оказываться: пуля «Шурхакена» гарантированно пробьёт крышу и даже следующее перекрытие.
– Это называется «помочь как следует»?
– Возможно, это называется перформансом, – блеснул неожиданным на Менсале словом Фил. – Вы ведь сами говорили, что насилие – это компонента искусства управления. То есть перед нами – художественный акт. Искусство в натуральном виде…

– Вы презираете роскошь, не так ли? – легко осведомился галанит, усаживаясь в глубокое кожаное кресло.
Саймон оценил вопрос, то, как он был задан, и ответил честно:
– Так становятся слабыми. – И опустился на диван.
– Разве сила в том, чтобы наблюдать за режущими друг друга гладиаторами? – Обстоятельства первой встречи произвели на Йорчика глубокое впечатление.
– В том числе. – Фил с трудом сдержал улыбку, припомнив, какими скачками мчался к туалету едва сдерживающий рвоту Руди. – Кровь делает жёстким.
– А жестокость есть сила? – плавно перебил собеседника Йорчик.
Здесь, в сибаритской кают-компании, стены которой обтягивал дорогущий шёлк, мебель пахла кожей и поблескивала позолотой, изысканное вино подавали в хрустале, а пищу – на серебре, Руди чувствовал себя гораздо свободнее, чем в прокуренном зале клуба «Небо», и мысли его текли с плавной затейливостью.
И Саймон, который едва ли не лучше всех знал, как способны рыдать и молить о пощаде безжалостные палачи, подумав, решил пока не спорить:
– Не всегда.
– Сила в том, чтобы отдавать приказы, – продолжил Руди. – А когда отдаёшь приказы, можно позволить себе немного роскоши.
Йорчик не был оригинален, подобные рассуждения Фил довольно часто слышал на Галане и от приезжавших в Лекровотск галанитов. Договорившись считать друг друга безусловными интеллектуалами, они с презрением относились к «низшим» и всеми силами доказывали себе и окружающим право на власть.
– Что же касается крови, то для того, чтобы отдать приказ сжечь город, необязательно ею умываться. Достаточно раз в неделю видеть её в стейке.
– Я понял, что вы имеете в виду, Руди.
– Но вы не согласны, Саймон, – снова проявил проницательность учёный.
– На Менсале приказы отдают те, кого не тошнит от вида крови, кому приходилось ею умываться и ею умывать.
– Знаменитое право сильного… – протянул Йорчик.
– Не вижу в нём ничего плохого.
– Кроме того, что вам приходится покупать оружие и консультироваться у случайно оказавшихся на планете учёных, – тонко улыбнулся галанит. – С тактической точки зрения право сильного действует великолепно. Со стратегической – оно ведёт в никуда, поскольку насилие порождает только насилие.
– Насилие порождает победу.
– И где она? – поднял брови Руди.
Одноглазый сжал кулак, но сдержался, справился с гневом и, криво улыбнувшись, поинтересовался:
– Мальчик из роскошного кабинета лучший правитель, чем воин?
– Не всегда, – вернул «должок» Йорчик. – Но я поставил бы на мальчика, поскольку для него насилие – лишь один из компонентов сложной схемы, имя которой – искусство управления.
– Я понял, что вы имеете в виду, – медленно, растягивая гласные, повторил Фил. Ему стало ясно, почему Клячик терпеть не мог Йорчика, и мысленно простил торговцу выходку со встречей в «Небе», потому что, будь на то воля Саймона, он окунул бы учёного в ещё большее дерьмо. – Но, сосредоточившись на праве сильного, вы совершенно позабыли о таком понятии, как естественный отбор. Хороший воин, но плохой администратор, не сможет эффективно управлять провинцией, провалит экономику, и его банально сожрут соседи. Или кто-то из своих организует переворот и сядет в кресло.
– То есть нынешняя власть – результат естественного отбора?
– В основном, – твёрдо произнес одноглазый. – Более того – власть развивается.
– Неужели?
– Вы считаете губернаторов беспощадными царьками и в целом, конечно же, правы. Но они поддерживают хоть какой-то порядок, не позволяя вольнице окончательно вырваться наружу. Губернаторы требуют верности, но дают законы. Диктуют волю, но соблюдают правила игры. Губернаторы заинтересованы в мире гораздо больше остальных менсалийцев, потому что они больше всех имеют.
– У них есть деньги, чтобы сбежать с планеты в любой момент.
– Все сбежавшие либо мертвы, потеряв все сбережения, либо пока прячутся. – Саймон жёстко усмехнулся: – Менсалийцев не любят, и губернаторы об этом знают.
– Но всё равно бегут.
– Надежда умирает последней. – Фил помолчал, возможно, припоминая какой-нибудь случай, после чего продолжил: – Тем не менее только благодаря губернаторам на планете есть электричество, железные дороги и даже газеты, и мы хоть как-то отползаем от того хаоса, что творился ещё пять лет назад. Да, за эти пять лет случилось несколько конфликтов, но не таких кровавых, как раньше.
– А когда, по-вашему, на Менсале прекратится война? – осторожно осведомился Йорчик.
– Никогда, Руди, успокойтесь: вашим доходам ничего не угрожает, – с едва читающейся резкостью ответил контрразведчик.
– Почему никогда? – Учёный несколько опешил и от уверенного ответа, и от откровенного замечания.
– Потому что главный источник валериция не имеет права на собственное мнение, – с неожиданной горечью объяснил Фил. – Компания не уйдёт, потому что валериций – это огромная прибыль. Герметикон, в интересах которого действуют адигены, не уйдёт, потому что, заполучив Менсалу, Компания резко ограничит поставки или поднимет цены. И наша кровь оплачивает статус-кво, дозволяет мальчикам из роскошных кабинетов почувствовать себя солидными дядями.
– Все-таки вы презираете роскошь, Саймон.
– Я не аскет, Руди, я беру только то, что мне нужно.
– Возьмите больше, – предложил галанит. – Попробуйте, каково это на вкус.