Девять врат

Однажды они уже приходили в Межерич просить святого ребе реб Бера истолковать им один талмудический завет, согласно которому они обязаны от всего сердца хвалить Господа Бога за все плохое столь же искренне, как хвалят его за все хорошее. Святой сказал им: «Ступайте в дом учения, найдите там моего ученика Жише и спросите у него! Жише объяснит вам это лучше».
Братья отыскали Жише.
Боже правый, какой же это был бедняк! Ужасно исхудалое от голода и нищеты тело, обвешанное рваным тряпьем, служившим ему платьем. Всем своим видом он говорил, что его жизнь — сплошное страдание и лишение.

— Возможно ли хвалить Господа Бога за все плохое так же, как мы хвалим Его за все хорошее? — спросили братья ребе реб Жише.
— Это я вам, пожалуй, не смогу объяснить, — призадумавшись, сказал бедняга Жише. — Сказать по правде, до сих пор со мной ничего плохого не случалось…

Для каждого человека в высшем мире горит особый светильник, совершенно отличный от светильника других людей. Если в этом мире встретятся два друга, их два светильника тотчас ненадолго соединятся, и благодаря соединению обоих светильников родится ангел. Но этот ангел одарен силой жизни только на один год. И если эти два друга в течение года сойдутся снова, они тем самым придадут ангелу силу жить. Но если в течение года друзья ни разу не встретятся, этот ангел зачахнет и умрет от недостатка света. Талмуд приказывает нам, чтобы мы, встретив друга, которого в течение целого года не видели, славословили Бога за то, что он «воскрешает мертвых». Согласитесь, что это странный приказ. Ведь ни один из нас не умер. Тогда кого же воскресил Господь Бог? Под этим «мертвым», конечно, подразумевается не кто иной, как тот умерший ангел, чья жизненная сила обновляется лишь благодаря нашей встрече.

Когда я был еще маленьким и господин учитель учил меня читать, однажды он показал мне в молитвенной книге две маленькие буковки наподобие квадратных точечек и сказал мне: «Видишь, Иреличек, эти две буковки рядом? Это монограмма имени Господня, и где бы ты ни увидел в молитвах эти две четырехгранные точечки рядом, на этом месте ты должен произнести имя Божие, хотя оно там полностью и не написано». Мы с господином учителем продолжали читать, пока не подошли к двоеточию. Это были такие две квадратные точечки, однако не рядом, а одна под другой. Я было подумал, что это монограмма имени Божиего, и потому на этом месте произнес Его имя. Но господин учитель сказал: «Нет, нет, Иреличек, это не означает имя Божие. Лишь в том случае, когда обе точечки рядом, когда одна видит в другой себе ровню, — там имя Божие, а где одна под другой или одна над другой — там нет имени Божьего…»

У ребе реб Шмелке было еще одно чудачество. В некотором отношении он был похож на графа де Лотреамона: он почти никогда не спал. Все только учился и размышлял. Но когда решался на минуту заснуть, не ложился в постель, а спал сидя, чтобы не терять много времени.
Ребе реб Пинхес тоже хотел походить на брата и тоже не спал. Но это не удавалось ему. Ребе реб Шмелке объяснил брату причину его неудачи: «Это потому, что моя душа приходит из мира вечного шабеса, тогда как твоя — из мира вечного новолуния».

Однажды, проходя по полю по примеру праотца Исаака, он услыхал, как пастушонок пел венгерскую песню о розе и петухе. Святой Калевский остановился и прислушался. Когда песня кончилась, он подошел к пастушку, попросил его повторить эту песню и вознаградил его за это дукатом. Три раза он просил повторять эту песенку и за это дал пастушку три дуката. В четвертый раз пастушок уже не запел. Не смог. С этой минуты он забыл песенку навсегда.
Это была одна из песен, которые в давние времена пели левиты в Храме Иерусалимском. В Израиле песня была уже забыта. Пели ее на венгерском языке, и только одну строфу — на древнееврейском. Нынче все хасиды знают песню святого Калевского. Мы поем ее на еврейском, но счастлив тот, кто может спеть ее на венгерском. На венгерском? Да нет, вовсе нет. Это никакой не венгерский язык. Нет и еще раз нет. Слова песни сплетены из таинственных имен святых ангелов Господних. Только казалось, что это был венгерский язык.
А кто этот пастушок и кто эта розочка? Это понимают только святые.

Погоди там, розочка, погоди,
Боже Милостивый, подари мне ее, подари!
Когда ж это будет,
ах, когда это будет?