Козацький міф. Історія та націєтворення в епоху імперій

Но уж давно, давно не видно
Богатств и славы прежних дней —
Все Русь утратила постыдно
Междоусобием князей...

К.Ф. Рылеев, "Наливайко", 1825

Плохий бессознательно пытается доказать неразрывную связь политики и истории, следуя известной максиме М.Н. Покровского. Почти каждая глава его книги о поиске автора «Истории русов» начинается аллюзией, бывшей современной на момент написания (2012 год). Нет ничего более преходящего, чем современное, поэтому некоторые аллюзии и ссылки смотрятся очень странно, но вместе с тем и очень интересно, ибо что-то за восемь лет уже само стало историей – что разговор об авторстве книги Кучмы, что проблемы конца 2000-х с библиотекой украинской литературы в Москве.

Как я уже говорил, Плохий, скорее, талантливый пропагандист, а не историк. В этой книге все акценты тоже расставлены в соответствии с заранее выписанной схемой, все политические маркеры стоят на своих местах (часть из них, ожидаемо, перекочевала из более ранней книги о домодерных идентичностях восточных славян ). Так, СССР – прямая реинкарнация Российской империи, «Слово о полку Игореве» - подделка XIX века. При правильной расстановке этих маркеров читатель оказывается на поле, на котором авторский нарратив становится единственно возможным при принятых предпосылках. Но, в отличие от более ранней книги, автор сам поставил себе куда более узкую задачу – поиск автора загадочной рукописи, поэтому политике и пропаганде мало места, почти все время приходится говорить о людях конца XVIII-начала XIX века, поэтому книга и куда более цельная, и гораздо менее трескучая. Оттого ее заметно интереснее читать, чего скрывать.

Автор начинает с интересной метафоры, сравнивая роль украинской элиты с долей шотландцев в Британской империи, в которой последние долгое время играли роль интеллектуального мотора, позволявшего этой империи расти и развиваться. Любопытна эта метафора именно тем, что ее, при желании, можно продолжить – Шотландия все еще в составе Объединенного королевства и испытывает куда меньше проблем, чем современная Украина. Если так поставить вопрос, то автор легко может попасть в индекс запрещенных на территории соседней страны книг.

Но оставим сарказм, и вернемся к загадочной рукописи. Автор утверждает, что ею восхищались и Рылеев, и Пушкин, и Гоголь. Многие эпизоды их работ несут совершенно недвусмысленный след знакомства с «Историей русов», ведь только в этой рукописи есть выдуманные эпизоды украинской старины, попавшие затем к вышеназванных российским писателям. Спасибо автору за упоминание стихов Рылеева («Наливайко») и Байрона («Mazeppa»), я с удовольствием их прочитал, такое слияние всегда добавляет основной книге веса в моих глазах.

Собственно, прелесть таинственной рукописи именно в том, что ее совершенно по-разному воспринимали в начале XIX века, в середине, конце этого века и в веке XX. Для Рылеева и Пушкина (и, при некотором колебании, Гоголя) это была еще она струя, любопытная, несервильная, в общем русском потоке. Сознательный отказ анонимного автора от термина «Украина» добавлял для них прелести. Потом же в книге стали видеть именно основание отличий, чëрт с названием, лишь бы не так, как на севере (есть какая-то прелесть в этих вымерших терминах, когда будущую Украину до революции часто называли Югом России, Южной Россией и т.п.).

Автор сначала рассказывает нам о рецепции книги от Рылеева до 2009 года, а потом закапывается в локальные дела Новгород-Северского и Стародуба, пытаясь найти настоящего автора. Сам рассказ о жизни помещиков в этих местах интересен (как и авторский ресентимент из-за того, что Стародуб в итоге оказался в РФ), а вот поиски – не слишком, ибо доказать что-либо все равно не получится, автор просто добавит одну-две новых гипотезы.

Но интересно здесь другое. Автор из кожи вон лезет, чтобы доказать, что козацкий миф стал основой современного украинского национального мифа. Я готов ему поверить, что долгое время так и было, однако сама книга Плохия показывает, что этот этап процесса закончился. Возможно, что сам автор этого не заметил, но фактически главным героем его книги стал Александр Петрович Оглоблин, историк, нацистский коллаборационист (бургомистр Киева во время казней в Бабьем Яру) и профессор Гарвардского университета. Плохий рассказывает и о его мыслях по поводу авторства «Истории русов», и о его работе с нацистами, о бегстве от Красной Армии, о годах в США, заканчивая рассказ возрождением интереса к нему в современной Украине. Мне кажется, что основа для нового национального мифа отражается в этом рассказе полностью. Какие теперь козаки? Какие гетманы? Какие еще русы?