Ошибка юной Анны

Доктор Берг, хоть отчасти и немец, но тоже задним умом крепок – пока гром не грянет, ничего предпринимать не спешит.

– Какой красивый стол получился! – В Ирине на мгновение проснулась художница, но только на мгновение, потому что, не принимаясь за еду, она продолжила свою речь: – Если этим негодяям удастся все же уйти от ответственности, то я не знаю, что сделаю. Я их кислотой оболью прямо в зале суда, и пусть меня за это арестуют!

– Ты не представляешь, как далеко я могу зайти ради торжества справедливости! – Ирина повысила голос и тут же умолкла, увидев приближавшуюся к ним с подносом в руках официантку.

Официантка быстро переставила принесенные тарелочки на стол, налила Александру и Ирине в чашечки чай из тяжелого металлического чайничка и ушла.

А потом дверь вдруг распахнулась и звонкий, радостный женский голос сказал:

– Привет! Не ожидал меня здесь увидеть?! Это тебе сюрприз!

На пороге стояла Ирина, та самая – художник-реставратор из Нижнего Новгорода, двоюродная сестра покойной Анны Викулайской.

Время от времени в кабинет заглядывали попрощаться уходящие домой сотрудники, один раз заглянул охранник, для порядка, с целью демонстрации служебного рвения. Положено обходить после окончания рабочего дня кабинеты, вот я и обхожу.

– Мне очень даже интересно, – возразил Александр. – Особенно с психологической точки зрения. Что должно было случиться, чтобы операционная сестра ополчилась против врачей, с которыми она работала, и против своей же клиники? Насколько я понимаю, в «Палуксэ» хорошо платили…

— Но заключения даются на основании медицинской документации, а следователь считает, что записи в истории болезни фальсифицированы. У него есть показания операционной сестры Кобзевой, очень интересные показания, местами противоречивые, но… Ладно, не буду морочить вам голову тем, что вам неинтересно. Скажу только одно – топит она всех троих врачей конкретно. Чувствуется, что учили ее опытные люди.

«Что делать, если жизнь вдруг покатилась под откос?» – было написано на рекламной листовке, которую кто-то подсунул под «дворники» Александрова «Приуса».

«Сгруппироваться и постараться набить как можно меньше шишек», – подумал Александр.

Августа нравилась Александру настолько, что ему не было дела до других женщин. Красивые, очаровательные, милые, добрые, хорошие, они были Другими Женщинами, а Августа была Своей и Единственной. Александр не устанавливал такого деления, оно возникло само собой. В тот самый момент, когда он столкнулся с Августой в коридоре питерской клиники «Прогресс».

— Бога ради, простите!

– Галстук помнете, – сказал Александр, игнорируя мольбу.

Галстук у Вадима Родионовича был не только дорогим, но и стильным – светло-синий с едва заметным неровным клетчатым узором.

Вадим Родионович встрепенулся (или его попросту передернуло).