
Интеллектуальный бестселлер - читает весь мир+мифы
Amatik
- 373 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Эта книга стояла у меня на полке с 2014 года, и весьма символично, что очередь на ее прочтение дошла только сейчас. Это роман о простых людях на войне, о выживании в сложных условиях, когда уже нет дела до идеологической шелухи и высоких материй, главное - суметь остаться в живых, неважно, ради чего, ведь жизнь - это единственное, за что можно цепляться в раздираемом мире.
Центральным персонажем является Якоб (через c, не через k, как его отец) Обертин, крестьянин-шваб из румынской провинции, но в отдельных зарисовках автор показывает и историю его семьи - предка времен Тридцатилетней войны, которого прокляла цыганка и от этого, как думает Якоб, и пошла трагедия его рода. Семью помотало - жили они и в Лотарингии, потом группой переселенцев в Румынии основали деревню с названием Трибсветтер (Плохая погода), ну и в финале романа в товарных вагонах прибыли на неосвоенную целину, на которой им предстоит выстраивать жизнь заново. На страницах романа очень мало светлых моментов, все больше какой-то тоскливой безнадеги, ощущения, что от человека ничего не зависит, он все время вынужден адаптироваться под погоду, под режимы, под окружающих, само рождение уже навешивает на него тонну ярлыков, с которыми потом приходится мириться (да, рождение на навозной куче такое себе обстоятельство, но ребенок же в этом не виноват, однако его потом всю жизнь этим попрекают, а он с этим ничего поделать не может). Отдушиной становится повитуха и знахарка Рамина, которая скрашивает детство мальчика, но по мере взросления таки она же подкладывает ему свинью в виде своего сына-кукушонка - по мнению Якоба-старшего, хиленький сын не справится с тяжелой работой по ведению хозяйства, а вот крепкий здоровый Сарело вполне достоин стать наследником нажитого имущества.
Автор показывает, как по этим людям прокатывается сначала нацистский режим, при которым им как немцам жилось относительно неплохо, но они видели, как репрессивный каток давит евреев, цыган (они просто тихо исчезают в направлении, известном современным нам, но не Якобу, и в кондитерской фрау Остеррайхер на витрине истлевает последний испеченный ею торт), а потом приходят коммунисты и швабам подписывается приговор на депортацию в отдаленный слаборазвитый регион страны. Людей никто не спрашивает, но прекрасно видно, как одна крошечная ложь, слабое преувеличение, сокрытие чего-то может с легкостью сломать судьбу. Однако несмотря ни на что, пока ты жив, ты обречен жить дальше и выстраивать из осколков и обломков новый мир.
С надеждой и верой до лучших времен, лет.
Доживем - веришь, нет, доползем все.

Это не неспешная семейная сага, это история о непрекращающейся борьбе за жизнь. Не важно, в какое время происходят события – во времена переселения лотарингцев на земли Австро-Венгрии, или в годы Первой мировой, или в годы «под немцами», или в годы «под коммунистами» - все равно героям приходится выживать. Не спокойно жить, работать любить, а постоянно бороться за выживание, ожесточенно и непримиримо. Все гуманистические лозунги «человек человеку – друг» не имеют смысла. Человек человеку – волк и этот волк не щадит ни детей, ни стариков, ни чужих, ни своих собственных. Если надо выбирать между крепким и деловитым приемным мальчишкой и собственным болезненным сыном, выбор будет в пользу крепкого, от него толк в хозяйстве. Я догадывалась, что Румыния – не самая счастливая страна на европейском пространстве, но догадываться – одно, а видеть наяву – другое.
Автор уже давно поглядывает на родные земли с других, высоких и ухоженных берегов, но рассказ об истоках удался.
Книга не стала событием в моей книжной жизни, но запомнилась.

Каталин Дориан Флореску – новый для меня современный автор. Некоторые называют его швейцарским писателем, некоторые румынским. Он родился и вырос в Румынии и только в пятнадцать лет вместе с родителями эмигрировал на Запад. Вот так румынский подросток стал беженцем. В пятнадцать лет впитываешь в себя мир на всю жизнь. Так и впиталось: беженство, поиски родины, дома. Осознанная жизнь началась с осознания себя чужим. Он пишет по-немецки, но не принадлежит немецкой литературе. Он румын, но на родной язык его книги переводят. И по-швейцарски - на швицертюч, и по-румынски он говорит с акцентом, выдающим в нем чужака. Так что, назовем Каталин Дорана Флореску просто современным европейским писателем.
«Якоб решает любить» - семейная сага, которая берет свое начало в Лотарингии в XVIII веке и заканчивается в послевоенной Румынии при коммунистах. Герои книги – разные поколения одной семьи – Обертинов. Они все, каждый в свое время, отчаянно царапаются наверх к лучшей жизни. Но каждый из них падает в свою пропасть, кто-то – самостоятельно, кого-то опрокидывает туда мировая история. По-сути, вся книга это выживание этого семейства, поиски своего места и предназначения. Якоб центральный персонаж романа. Его рождение (обе версии), как в принципе и вся его жизнь, состоит из противостояния обществу, отцу и обстоятельствам. Быть дважды преданным отцом, что чуть не стоило ему жизни; терпеть насмешки и издевательства; вечно быть «чужаком» даже в кругу своей семьи; стерпеть жернова истории, что чуть не перемололи его кости в пыль человеческих жертв войны; и, наконец, пережить смерть любимой девушки – все эти факты не озлобили сердце Якоба. Он решает жить дальше. Якоб решает любить людей….
Это очень своеобразно сконструированная книга. Повествование прыгает из одного временного пространства в другое. Язык очень поэтичен, богатый. И вообще, книга очень информативна, особенно для тех, кто мало читал произведений о румынской глубинке, ее жителях и собственно самой жизни. Хочется особо отметить просто гениальнейшее предисловие к роману от Михаила Шишкина. Если бы не оно, то читателю было сложно разобраться в реалиях книги.

В каждой буре скрывается дьявол. Хоть в скоротечной летней, хоть в такой, что целыми днями тяжко давит на всю округу. Он прячется от Бога. Чем страшнее ему, тем сильнее он кружит в вихре воздух и землю. Но проку ему от того немного. И когда по полям завывает ветер, люди знают — Бог настиг дьявола.

- Я вижу, ты тоже беременна.










Другие издания

