Зов предков. Белый клык. Сердца трех. Рассказы (подарочное издание)

- Вы меня извините, мистер Скотт, но, ей-богу, в вас сидят по крайней мере семнадцать дураков, и каждый орудует на свой лад.

Ни один человек не знает, каким путем он будет возвращаться и вернётся ли вообще.

"Какие красавцы эти Морганы", - подумала Леонсия и тут же удивилась, поймав себя на том, что мысленно произнесла эту фразу не по-испански, а по-английски. Неужели потому, что они завладели её сердцем, она и думать стала на их языке, а не на своём родном?

Бэк убивал не из бессмысленной жестокости, а для того, чтобы насытиться. Он любил есть только то, что убивал сам.

Золотая росыпь.
Легенда о которой была так же стара, как и история этого края. Многие искатели ее, немногие нашли, а большинство искавших не вернулись из своего путешествия.

Сказочная россыпь была причиной многих трагедий и окружена тайной. Никому не было известно, кто первый открыл ее. Даже самые древные легенды об этом не упоминали.

- Это что-то сверхъестественное! -(Пит).

• Нет, это замечательно, но и страшно, скажу я вам! Верите ли, меня по временам пугает преданность этого пса. -(Джон Торнтон).
• Да-а, не хотелось бы я быть на месте человека, который попробует тебя тронуть при нем! -(Пит).
• И я тоже, клянусь богом! -(Ганс).

В нем прошлое смыкалось с настоящим, и, как мощный ритм вечности, голоса прошлого и настоящего звучали в нем попеременно, -- это было как прилив и отлив, как смена времен года.

А Джон Торнтон, глядя на него, застывшего на месте, говорил с уважением:

• О господи! Этот пес -- что человек, только говорить не умеет!..

Другие люди заботились о своих собак лишь по обязанности потому, что им это было выгодно. А Торнтон заботился о них без всякого расчёта, как отец о детях, -- такая уж у него была натура.

Вместе с чужими собаками он стонал и выл от той же муки бытия, от которой выли его дикие предки, от того же суеверного ужаса перед тайной холода и ночи. И то, что отзвуки этой древней тоски волновал Бэка, показивали, как безудержно он сквозь века мирной оседлой жизни у очага человека возвращается назад к тем диким, первобытным временам, когда рождался этот вой.