Апология сумасшедшего

Надо избавиться от всякого суетного любопытства,разбивающего и уродующего жизнь,и первым делом искоренить упорную склонность сердца увлекаться новинками,гоняться за злобами дня и вследствие этого постоянно с жадностью ожидать того, что случится завтра. Иначе вы не обретёте ни мира,ни благополучия,а одни только разочарования и отвращение. Хотите вы, чтобы мирской поток разбивался у порога вашего мирного жилища? Если да, то изгоните из вашей души все эти беспокойные страсти,возбуждаемые светскими происшествиями,все эти нервные волнения,вызванные новостями дня. Замкните дверь перед всяким шумом,всякими отголосками света. Наложите у себя запрет,если хватит у вас решимости,даже на всю легковесную литературу,по существу она не что иное,как тот же шум,но только в письменном виде. На мой взгляд,нет ничего вреднее для правильного умственного уклада,чем жажда чтения новинок. Повсюду мы встречаем людей,ставших неспособными серьезно размышлять,глубоко чувствовать вследствие того,что пищу их составляли одни только эти произведения последнего дня,в которых за всё хватаются,ничего не углубив,в которых всё обещают,ничего не выполняя,где всё принимает сомнительную или лживую окраску и всё вместе оставляет после себя пустоту и неопределённость.

Наше могущество держит в трепете мир, наша держава занимает пятую часть земного шара, но всем этим, надо сознаться, мы обязаны только энергичной воле наших государей, которой содействовали физические условия страны, обитаемой нами.
Обделанные, отлитые, созданные нашими властителями и нашим климатом, только в силу покорности стали мы великим народом. Просмотрите от начала до конца наши летописи, – вы найдете в них на каждой странице глубокое воздействие власти, непрестанное влияние почвы, и почти никогда не встретите проявлений общественной воли.

Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной. Я люблю мое отечество, как Петр Великий научил меня любить его. Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм лени, который приспособляется все видеть в розовом свете и носится со своими иллюзиями. Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их.

Вскоре после напечатания злополучной статьина нашей сцене была разыграна новая пьеса. И вот, никогда ни один народ не был так бичуем, никогда ни одну страну не волочили так в грязи, никогда не бросали в лицо публике столько грубой брани, и, однако, никогда не достигалось более полного успеха. Неужели же серьезный ум, глубоко размышлявший о своей стране, ее истории и характере народа, должен быть осужден на молчание, потому что он не может устами скомороха высказать патриотическое чувство, которое его гнетет? Почему же мы так снисходительны к циническому уроку комедии и столь пугливы по отношению к строгому слову, проникающему в сущность явлений?