Избранное

«Один человек облегчает душу свою проклятиями, другой – разбивая голову о стену»

НУЖНО ТРЯСТИ ЛЮДЕЙ, ПОКА У НИХ НЕ ПРОСНЕТСЯ СОВЕСТЬ.

"Вот если б можно было убрать со страниц всю ерунду, что там написана, и раздать людям книги с чистыми страницами, чтоб они написали в них, что они ненавидят, чего боятся, о чем думают и мечтают, чем занимаются, какие совершают ошибки! Пусть у меня разберут все книги, а когда вернут их, я узнаю жизнь людей, узнаю, чем они живут, узнаю об их надеждах и мечтах, об их заботах, ошибках и заблуждениях..."

ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ОТЕЧЕСТВО, если даже весь мир станет пробельгийским. Я всего лишь человек, которому хочется, чтобы на столе у него было немножко еды и в печке немножко угля, человек, которому необходимо тепло постели, тело жены и глаза ребенка, он отнюдь не считает себя пупом земли просто хочет быть человеком среди людей, и он любит людей, А НЕ ОТЕЧЕСТВО.

• Шрифт автора.

«- Ах, - сказал кто-то, - сколько нам всего придется рассказывать, когда мы вернемся домой!
Но мы вернулись домой и ничего не стали рассказывать, каждый говорил только об отступлении, и все молоденькие девчонки ходили с бинтами на ногах, словно этого требовала мода, а женщины стояли в очередях за продуктами и частенько теряли сознание от голода».

"Конечно, находятся люди, которые в такие времена с голодухи едут работать в Германию. В ГЕРМАНИИ ХОРОШО, говорят они: женщины там носят шелковые чулки, и шоколад жрут, и состоят в больничной кассе. Хочется таким людям оторвать голову и сказать: посмотри-ка хорошенько – вот твоя собственная ослиная голова".

Луи-Поль Боон «Моя маленькая война»

Шрифт автора.

"Принимай порошки, побольше отдыхай, и все у тебя будет в порядке", - сказал, доктор. Действительно, с желудком все наладилось, но я не могу сказать, что наладилась моя жизнь. Как бы это объяснить... вы же понимаете, что он выписал мне лекарство, но не мог дать рецепт, как, "побольше отдыхая", зарабатывать побольше денег.

Если бы я был еще более великим поэтом, я бы пропел хвалу джазу – душе нашего исковерканного века, века отчаянья, гнева и тоски, в котором мы, каждый по-своему, не чувствуем себя дома, но которого не смогло бы выдержать ни одно поколение, кроме нашего…

- Мир еще раз спасен сегодня.
Дело в том, что мир Стафа Списа был ограничен пределами квартала и Кортрейк не принадлежал к нему, это был совсем другой мир.

В конце концов, я думаю, что права моя жена, которая говорит: «Ваш дом — вот ваше отечество».