Midnight in the Century

Биография Виктора Кибальчича впечатляет. Родился в Бельгии, в семье революционных эмигрантов из России. Его дальним родственником был Н. И. Кибальчич, участник «Народной воли», казненный за убийство Александра II. Член радикальных движений начала 20-го века, от анархистов до большевиков. Участвовал в борьбе против Франко в Испании, организовал борьбу против Гитлера, как в Германии, так и позже во Франции. Был одним из первых и ярых критиков Сталина. Тот факт, что все его романы посвящены политическим движениям, в которых он участвовал, или историческим событиям, которые он пережил лично вполне закономерны. Как писатель более известен под именем Виктор Серж. Был знаком с Маяковским, Есениным, Мандельштамом, Гумилевым. Существует даже версия, что Кибальчич водил дружбу с Гайдаром и «Мальчиш-Кибальчиш» результат этого. Но это лишь предположения. Но что поражает, так это литературный талант Кибальчича.

«Полночь века» Виктора Сержа запечатлевает момент, когда история замирает в абсолютной тьме. Роман о мире, где свобода убита, а истина стала преступлением. Его герои — ссыльные коммунисты, те, кто остался верен идеям революции, но оказался изгнан ею же. Их жизнь — это выживание мысли под гнётом режима. Революционеры, пережившие предательство идеалов Октября и оказавшиеся в уральском поселении Черное. Перед нами не просто повествование о сталинских репрессиях, а хроника морального крушения, переживаемого изнутри. «Ни одна пишущая машинка не избежит контроля при научных методах репрессии. Стукачей будет столько же, сколько товарищей. Даже больше, если надо. Всё кончено, поверь мне».

Серж показывает, как советская власть трансформирует не только людей, но и пространство: переименование улиц, упорядочивание жизни. На смену старой — новая «стратификация». И самая пронзительная сцена — почти бытовая. В углу барака, где спит один из героев, над изголовьем висят иконы и… «…Калинин, вырезанный из журнала, наклеенный на красную бумагу и производящий впечатление самого хитрого из всех святых». Это сжатый образ всей эпохи: культ, подменивший веру, партийные вожди в ролях новых святых, ирония, в которой слышится тревога и обречённость.

Центральный же вопрос романа — «Что делать, если настала полночь века?» — адресуется самой судьбе революционеров. Герои не раз говорят: «Полночь — это то место, где нам придётся жить». Но «место» здесь — не география ссылки, а момент исторического мрака, когда торжествуют Сталин и Гитлер, а надежда кажется невозможной. Роман как бы моделирует ужасы «нулевого часа», когда идеалы XX века закатывают во мрак. Автор видит, как две диктатуры питают друг друга: «Эти палачи созданы друг для друга. Брат мой — враг мой… Один хоронит недоношенную демократию, другой — победоносную революцию…»

Критики справедливо видят в «Полночи века» не только первый художественный рассказ о ГУЛАГе, но и редкий образец политической прозы, в которой вера в человека не умирает даже в «нулевой час» истории.

Тихий, но мощный роман о том, как выживает сознание в условиях абсолютной несвободы. Актуален сегодня не меньше, чем в год написания.