Над пропастью во ржи. Выше стропила, плотники. Хорошо ловится рыбка-бананка. Человек, который смеялся. Голубой период де Домье-Смита. Лапа-растяпа

С людьми тяжело, без них — невыносимо.

Иногда на нее и смотреть не хочется, видишь, что она дура дурой, но стоит ей сделать что-нибудь мило, я уже влюбляюсь.

Certain things they should stay the way they are. You ought to be able to stick them in one of those big glass cases and just leave them alone. I know that's impossible, but it's too bad anyway.

Я как начну врать, так часами не могу остановиться. Буквально часами.

Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать. Знаю, что так нельзя, но это-то и плохо.

Я отчасти атеист. Христос мне, в общем, нравится, но вся остальная муть в Библии — не особенно. Взять, например, апостолов. Меня они, по правде говоря, раздражают до чёртиков. Конечно, когда Христос умер, они вели себя ничего, но пока он жил, ему от них было пользы, как от дыры в башке. Всё время они его подводили. Мне в Библии меньше всего нравятся эти апостолы.

Мне всегда смешно. Вечно я говорю "очень приятно с вами познакомится", когда мне ничуть не приятно. Но если хочешь говорить с людьми, приходиться говорить всякое.

А люди всегда думают, что они тебя видят насквозь. Мне-то наплевать, хотя тоска берет, когда тебя поучают- веди себя как взрослый.

“Она говорит, что свою комнатку не любит за то, что там тесно. Говорит, что любит «распространяться».”

“Волчица и та, наверно, добрее.”