Тени в раю. Возвращение

Эрих Мария Ремарк

Цитаты

Аноним31 января 2016 г.
А по-моєму, не життя, це якщо в підсумку тільки й можеш сказати, що ти тридцять років поспіль, день у день, заходив в одну й ту саму класну кімнату або в одну й ту саму контору.
2
12
Аноним31 января 2016 г.
Любов - факел, що летить у безодню, і тільки цієї миті можна побачити всю глибину цієї безодні!
2
18
Аноним30 ноября 2015 г.
- А что с ним было? - вяло спрашиваю я, отяжелев от непривычного тепла.
Осколком или пулей?
Да что ты, Эрнст, - удивляется отец моему вопросу, - он ведь не

солдат! У него было воспаление
Ах, да! - говорю я, выпрямляясь на своем стуле. - Бывает еще и такое.
/p>

Аноним27 октября 2015 г.

Однажды Кан сказал мне, что евреи народ не мстительный. Возможно, в этом есть доля истины. Они неврастеники и их ненависть быстро оборачивается смирением, а ради спасения собственного «я» — даже сочувственным пониманием противника. Как любая крайность, да и вообще как любое общее утверждение, это соответствовало действительности лишь отчасти. И тем не менее слова Кана врезались мне в память. Евреи — не мстительный народ, они для этого слишком культурны и интеллектуальны.

Аноним27 октября 2015 г.

Я довольно долго жил среди русских эмигрантов. И заметил, что их женщины из чисто спортивного интереса задирают мужчин куда чаще, чем рекомендуется.

Аноним16 августа 2015 г.

я стараюсь лгать как можно меньше. так значительно удобнее

Аноним21 июля 2015 г.

Просто мы чужие люди, которые случайно прошли вместе какой-то отрезок пути, так и не поняв друг друга. Да и как нам было друг друга понять?

Аноним28 мая 2015 г.

Я хочу быть любимым, и тогда я буду опорой для этого человека, а он для меня.

Аноним8 апреля 2015 г.

Для неё я всегда оставался её ребенком, и тогда, когда был солдатом. Война представлялась ей сворой разъярённых хищников, угрожающих жизни её сына. Но ей никогда не приходило в голову, что её сын, за жизнь которого она так тревожилась, был таким же разъярённым хищником по отношению к сыновьям других матерей.

Аноним13 июня 2014 г.

Наступает утро. Я иду к себе в класс. Там, чинно сложив руки, уже сидят малыши. В их больших глазах еще живет робкое удивление детства. Они глядят на меня так доверчиво, с такой верой, что меня словно ударяет что-то в сердце…
Вот стою я перед вами, один из сотен тысяч банкротов, чью веру и силы разрушила война… Вот стою я перед вами и чувствую, насколько больше в вас жизни, насколько больше нитей связывает вас с нею… Вот стою я перед вами, ваш учитель и наставник. Чему же мне учить вас? Рассказать вам, что в двадцать лет вы превратитесь в калек с опустошенными душами, что все ваши свободные устремления будут безжалостно вытравлять, пока вас не доведут до уровня серой посредственности? Рассказать вам, что все образование, вся культура, вся наука – не что иное, как жестокая насмешка, пока люди именем господа бога и человечности будут истреблять друг друга ядовитыми газами, железом, порохом и огнем? Чему же мне учить вас, маленькие создания, вас, которые только и остались чистыми в эти ужасные годы?
Чему я могу научить вас? Показать вам, как срывают кольцо с ручной гранаты и мечут ее в человека? Показать вам, как закалывают человека штыком, убивают прикладом или саперной лопатой? Показать, как направляют дуло винтовки на такое непостижимое чудо, как дышащая грудь, пульсирующие легкие, бьющееся сердце? Рассказать, что такое столбняк, вскрытый спинной мозг, сорванный череп? Описать вам, как выглядят разбрызганный мозг, размозженные кости, вылезающие наружу внутренности? Изобразить, как стонут, когда пуля попадает в живот, как хрипят, когда прострелены легкие, и какой свист вырывается из горла у раненных в голову? Кроме этого я ничего не знаю! Кроме этого я ничему не научился!
Или подвести мне вас к зелено-серой географической карте, провести по ней пальцем и сказать, что здесь была убита любовь? Объяснить вам, что книги, которые вы держите в руках, – это сети, которыми улавливают ваши доверчивые души в густые заросли фраз, в колючую проволоку фальшивых понятий?
Вот стою я перед вами, запятнанный, виновный, и не учить, а молить вас хотелось бы мне: оставайтесь такими, какие вы есть, и не позволяйте раздувать теплое сияние вашего детства в острое пламя ненависти! Ваше чело еще овеяно дыханием непорочности – мне ли учить вас! За мной еще гонятся кровавые тени прошлого – смею ли я даже приблизиться к вам? Не должен ли сам я сначала вновь стать человеком?

332