Иван Сергеевич Тургенев. Юбилейное издание. В 3 томах. Том 3

Дрязги не существуют для человека, если он только не захочет их признать.

- А я не вижу, почему нельзя высказывать все, что имеешь на душе.

• Вы можете?
• Могу.
• Вы счастливее меня.

Мы толкуем об отрицании как об отличительном нашем свойстве; но и отрицаем-то мы не так, как свободный человек, разящий шпагой, а как лакей, лупящий кулаком, да еще, пожалуй, и лупит-то он по господскому приказу.

— Ты, Евгений, не думай, что я хочу, так сказать, разжалобить гостя: вот, мол, мы в каком захолустье живëм. Я, напротив, того мнения, что для человека мыслящего нет захолустья.

"...ветер переменится, дым хлынет в другую сторону..."

Один только шаг, одно движение, и умчались бы в неведомую даль две навсегда соединенные жизни.

Посмотри, сухой кленовый лист оторвался и падает на землю; его движения совершенно сходны с полётом бабочки. Не странно ли? Самое печальное и мёртвое - сходно с самым весёлым и живым.

Многое стало ясно; самый удар, поразивший его, не казался ему более непредвиденным; он понял свою жену, - близкого человека только тогда и поймешь вполне, когда с ним расстанешься.