Сид. Тартюф

Эльвира

Смотрите, небеса, в возмездье непреклонной,
Ей наконец и впрямь дозволят быть отмщенной!
Как? Вы откажетесь от счастья и тогда,
Когда вы можете умолкнуть без стыда?
Чего вы ищете, какой судьбы хотите?
Вы смертью милого отца не воскресите.
Иль новой горести потребна череда?
Нужна за скорбью скорбь и за бедой беда?
Нет, если разум ваш так прихотлив и мрачен,
То вы не стоите того, кто вам назначен;
И правый гнев небес сразит его в борьбе,
Чтобы надменную дон Санчо взял себе.

Но мы не вправе жить, когда погибла честь.
Чем лучший оскорбил, тем глубже оскорбленье.

Все те, кто славится зазорными делами,
С особой легкостью других поносят сами.

Где нет опасности, не может быть и славы.

Кто вводит в мир соблазн, конечно, согрешает,
Но кто грешит в тиши, греха не совершает.

Из­вест­но всем, что вы, его се­стри­ца, —
Ти­хо­ня из ти­хонь, скромней­шая де­ви­ца,
Но толь­ко хуже нет, чем сон­ная во­да,
И вы не­бось тай­ком – бе­се­нок хоть ку­да.
Г-жа Пернель о Мариане

Блаженства полного никто вкусить не может:
В счастливейшие дни нас что-нибудь тревожит;
Всегда волнение каких-нибудь забот
Довольству нашему дорогу перебьет.

Тартюф.
Прикрой нагую грудь.
Сей приоткрыв предмет, ты пролагаешь путь
Греховным помыслам и вожделеньям грязным.

Дорина.
Неужто же вы так чувствительны к соблазнам
И вожделение не в силах побороть,
Нечаянно вблизи узрев живую плоть?
Вы, как я погляжу, уж чересчур горячий,
А я — похолодней и чувствую иначе:
Явись вы предо мной в чем родила вас мать,
Перед соблазном я сумела б устоять.

А праведники, те, что подают пример нам,
Не занимаются кривляньем лицемерным.
Ужели ж разницы для вас нет никакой
Мед верой истинной и верой показной?

...Вы слепы, и у вас одно желание: чтоб все лишились глаз. И потому вам страх внушает всякий зрячий, который думает и чувствует иначе. Он вольнодумец, враг!