Избранные произведения в 2 томах (комплект)

Внутри и вокруг материнского домика Перл не нуждалась в широком и разнообразном детском обществе. Жизненная сила, излучаемая её неутомимым творческим духом, сообщалась тысяче вещей, как пламя факела охватывает всё, к чему оно ни прикасается. Самые неподходящие предметы - палка, свёрнутые в узелок тряпки, цветок - становились куклами Перл и, оставаясь внешне неизменными, словно по волшебству приспособлялись к драме, которая разыгрывалась на подмостках внутреннего мира девочки. Её детским голосом разговаривало между собой множество воображаемых существ, молодых и старых.

Но Перл, отличавшаяся бесстрашием, нахмурилась, топнула ногой, угрожающе замахала руками и, бросившись на кучку врагов, обратила их в бегство. Во время этого яростного преследования она была похожа на маленькую чуму, или скарлатину, или еще какого-нибудь полуоперившегося ангела правосудия, посланного на землю покарать подрастающее поколение за его грехи. Она вопила, визжала и вообще издавала неописуемые звуки, которые, несомненно, приводили в трепет сердца улепетывавших противников. Одержав победу. Перл спокойно вернулась к матери и с улыбкой подняла на нее глаза.

На все уготованные дни ей суждено превратиться лишь в безликий символ, на который будут указывать пальцем священники и моралисты, видя в ней живой пример и яркое воплощение женской слабости и грехопадения. Юных и чистых научат видеть в ней, женщине с алым знаком позора на груди, в ней, дочери почтенных родителей, в ней, матери младенца, которому тоже предстоит стать женщиной, в ней, тоже некогда бывшей чистой и невинной, всего лишь порождение, орудие и образ греха. И надгробным памятником ей станет один позор, который будет неотступно преследовать ее, сопроводив и в могилу.

Эстер предстояло либо нести это бремя с помощью обычных человеческих сил, либо свалиться под его тяжестью. Ей уже нельзя было брать взаймы у грядущего дня, чтобы справиться с сегодняшним горем. Завтрашний день принесёт новую боль, так же как следующий за ним, и ещё следующий, каждый - свою особую и вместе с тем уже испытанную, но всё равно невыразимо тяжёлую. Медленно потянется длинная череда дней, и каждое утро она будет поднимать всю ту же ношу, и сгибаться под ней, и к вечеру не сможет сбросить её, потому что всякий новый день и всякий наступивший год не преминет добавить свою долю к этому грузу позора.