Триумф Венеры. Знак семи звезд

— В том, что неестественность положения рождает чудовищ.
— Я думал, их рождает сон разума, — усмехнулся Сафонов.
— Ваш вариант — частный случай моего, — заметил Иван Дмитриевич, — ведь состояние сна для разума является неестественным.

Водочки в трактире выпил, и, верите ли, ни в одном глазу, весь хмель в обиде сгорает…

Тощий человечек с заросшим рыжеватой щетиной блеклым питерским лицом, он спал.

— По фамилии судя, он — чех, — заметил Иван Дмитриевич.
— Не важно, слуги империи не имеют национальности.

— Подайте чернильницу!
Он был прикован к своим ежечасным докладам государю, как раб к веслу галеры. Взмах, еще взмах. В промежутках не оставалось времени сообразить, куда движется судно.

Мой Иван Дмитриевич – персонаж литературный, а не исторический, я наложил на его образ свои представления об идеале, тут уж ничего не поделаешь – все мы хотим сделать наших любимых лучше, чем они есть. Это весьма распространенная и далеко не худшая форма насилия над жизнью.

людям всегда хочется думать, что счастьем они обязаны лишь самим себе, а не чьему-то постороннему вмешательству.

Это был особенный, чисто российский демократизм, уравнивающий чины и сословия: всяк норовил заняться не своим делом.

– Письмо, написанное карандашом, подобно разговору вполголоса, – улыбнулся Левицкий.

— По игральным судьбы не узнаешь.

— А я их, — улыбнулся Левицкий, — перед тем сквозь дверную ручку продел. Так-то, цыганки говорят, можно и по игральным.