Избранное

Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по обычаю своему коверкать иностранные слова, переделали в Крузо. Со временем мы и сами стали называть себя и подписываться Крузо; так же всегда звали меня и мои знакомые.

Дела человеческие подвержены всяким превратностям и бедам.

Не знаю, как это назвать и не стану настаивать, что какое-то тайное веление всесильного рока побуждает нас быть орудием собственной своей гибели, даже когда видим её перед собой и бросаемся к ней навстречу с открытыми глазами.

Какое-то тайное явление всесильного рока побуждает нас быть орудием собственной своей гибели, даже когда мы видим ее перед собой, и бросаться ей навстречу с открытыми глазами…

Жизнь моя могла бы оказаться гораздо печальнее.

"Может быть, вы найдете друга, там, где меньше всего ожидали встретить его."

Он сказал мне, что уныние есть самое безрассудное чувство, ибо оно направлено на прошлое, которого невозможно ни вернуть, ни поправить, и пренебрегает будущим, убивает охоту искать улучшения нашей участи. Тут он привёл одну испанскую поговорку, которую можно перевести так: "сокрушаться в горезначит увеличивать его вдвое".

Муж-дурак не только последний человек, который может помочь жене, он также и последний человек, которому может помочь жена.

Дурак на то и дурак, что не слушает разумных советов.

Стоит только понаблюдать, уверял меня отец, и я пойму, что все жизненные невзгоды распределены между высшими и низшими классами и что реже всего их терпят люди умеренного достатка, не подверженные стольким привратностям судьбы, как высшие и низшие круги человеческого общества