Ювенильное море. Котлован. Повести и рассказы

С первых строк стало понятно,что продвижение вперед для меня будет тяжелым.Впрочем, в школьной программе есть немало книг, с которыми довольно тяжело справиться.В таких случаях ко мне всегда на помощь приходили хорошие чтецы.Но даже в аудио формате эту книгу воспринять О Ч Е Н Ь сложно.В один прекрасный [читайте как отвратительный] момент я не выдержала...Выключить эту чушь и выкинуть ее из головы навсегда - вот что мне стало необходимо.
Но самым большим неразумением для меня стал даже не сам "Котлован", а тот факт что школьникам - подросткам даются для обязательного прочтения такие депрессивные произведения. Насилие, самоубийство - это самые обычные вещи в нашей литературе.Я от такого сильно устала.Пойду читать книги, с которыми хочется провести время, а не бежать от них сломя голову.

Несколько дней маялась желанием написать остроумную рецензию- даже сочинила одно предложение псевдоплатоновским языком. Но утеряла интерес и забыла его, потому что как-то не острится.
"Котлован" стоял на родительской полке всегда и я никогда не пыталась его читать- и хорошо, и замечательно. Нужно побольше прочитать и прожить побольше, чем на момент жизни с родителями, чтобы он шандарахнул.
И он сразу-

А потом-

И ещё потом-

Ужасный и прекрасный. Прекрасность восторженная- язык-то! а яд-то! а персонажи-то!
А ужасность- самая настоящая. Что-то вроде нескольких вечеров попыток закопать голову в землю и насладиться этим. Подышать, повертеться, воспользоваться мозгом- с закопанной головой. Реально, кстати, но лично я приятным это не назову. Впрочем- приятность никак не цель.
Жуткая, кромешная книга, которую никак не облегчает остроумие- и как-то мне не кажется, что Платонов очень уж забавился при её написании.
Очень жесткая, очень огромная, очень безнадежная, но, в то же время, оставляющая странноватую веру в жизнь после смерти и рутинность всяческого апокалипсиса.

Тишина. Оглушающая - то, что остаётся читателю, когда на одной ноте смолкает, обрывается безудержный грохот оркестра книги.

Обыденность, доведённая до гротеска; безысходность, граничащая с экстазом - есть такое исключительное психо-эмоциональное состояние человека и общества, когда всё проиграно. Бездумно, глупо и окончательно и о надежде на улучшение и будущее говорить не приходится, возникает беспричинный восторг отчаяния, буквально ревущий о своей боли, о никчемности жизни, её ослепляющей невыносимости и парализующей невозможности хоть что-нибудь изменить.
Это же состояние и есть сама книга.

Причудливые, диковинные образы узнаваемой будничной жизни, пронизанные беспросветной агонией мечущегося среди безумия окружающего мира несчастного человечества. Слова, разящие точно в цель, непривычные, но при это самые подходящие, абсурдные, но принимаемые как должное. А произведение целиком - что пресловутое колесо фортуны, ускоряющее свой темп с каждым новым оборотом, умножающее скорби и безумие, сгущая и сгущая тучи безвыходности, и в своей жестокости не давая ни на секунду забыться и отойти от привычных ролей, вынуждающая смеяться, скрывая слёзы, и танцевать несмотря ни на что.

Известно, что в драматическом искусстве наиболее сильное воздействие на зрителя имеет именно такая игра: когда душевную боль актёр показывает через призму деланной радости, а счастье, силясь его скрыть. Наибольшей выразительностью обладает представление, основанное на контрасте, противоречии.
Очередная возможность убедиться, что законы драматургии неизменно выполняются как на сцене, так и в литературе.

Я не прочитала это произведение в школе, хотя мое обучение пришлось на "открытие" запрещенных и замалчиваемых авторов. Бесспорно, среди них были мастера слова, гении, великолепные творцы. Но ёпрст, я никогда не думала, что это произведение настолько ... в общем потерянное время. Да я лучше 10 раз перечитаю "Мать" Максима Горького (как там сейчас у него дела на литературно-политическом фронте?).
Читать или не читать? (по целям, или для чего я читаю):
Язык: да комментарии школьников на форумах просто музыка и верх логики по сравнению с этими дебрями (так что не называйте наших школьников потерянным поколением, господа взрослые). Да, кстати, школьники, часто вас ругают на этих же форумах за ошибки, логику, непонятливость, так Платонов - вот ваш щит. Так и говорите: "У меня просто стиль Андрея Платонова, гениального автора, по мнению литературоведов".

Кругозор: чтение вряд ли расширило мой кругозор. Новые слова? Мало кто не знает слов коллективизация, стройка коммунизма и т.п., но всякие краказябры наподобие окрпрофбюро - зачем они? Они уже отжили, ушли, отпустите эти слова с миром, пусть остаются для глубоко литературовизированных (!))) людей. А если они так великолепны и эстетически важны, так давайте вспомним и эти слова: рэкетир, комок (коммерческий магазин), кооператив, стрелка, ваучер? Где они? почему мы ими не восхищаемся?
Исторические реалии эпохи: нууу здесь точно какие-то ирреалии.
Блеснуть начитанностью: черт побери - да! А если вы еще и процитируете - полный восторг! Но это, наверное, только в среде таких же желающих блеснуть начитанностью)) Но лично я немного иронизирую (не вслух) над такими людьми, так как в погоне за подобным искусством (имажинизм, сюрреализм и другие измы) они забывают об алмазах. Когда они последний раз перечитывали Пушкина, а Гоголя, а Лермонтова...?

Общее впечатление: В "Обитаемом острове" братьев Стругацких по телевизору показывали ментограммы в программе "Волшебное путешествие". Полное ощущение, что это ментограммы, только записанные на бумаге (что, кстати, не расходится с одним из методов написания сюрреалистического произведения).

Читать или нет: если бы я не прочитала, вряд ли я что-то упустила, кроме депрессивного ощущения. Мое понимание - чтение должно нравиться; а так как я не мазохистка, то определенно, это произведение не для меня.

Вот она, ещё одна книга о мятущемся русском духе, который вечно что-то ищет, блуждая в полутьме, а найдя, разочаровывается. Пусть "Котлован" и описывает реальную историческую эпоху, вместившуюся в несколько месяцев 1929-1930 годов, для меня эта книга прежде всего о поиске смысла жизни, о следовании идеалу и о жестоком разочаровании, которое может настигнуть каждого. Герои Платонова недалеко ушли от чеховских и тоже верят, что "страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас". Желание построить новый, счастливый мир для будущего поколения достойно восхищения, но даже самая светлая идея может привести к трагическим последствиям, которые потом назовут "перегибами на местах". Повествование похоже на смутный, страшный сон, в котором и слова, и мысли, и действия следуют единой искажённой логике, но по мере развития сюжета сила наваждения лишь нарастает и всё чаще сводится к абсурду.

Как тягостно, даже муторно читать эту книгу, а меньше пятерки не поставишь - рука не поднимется, ведь всё в этой повести на своём месте: и неровный сюжет, в котором почти ничего не происходит, и унылые герои, единые в своей безысходности, и нескладный, неудобоваримый слог, который нарушает нормы русского языка, но ёмко вмещает в себя множество дополнительных смыслов, которых правильная речь бы, пожалуй, не выразила. Вряд ли "Котлован" вообще можно с чем-то сравнить, настолько он смел и самобытен. Уверена, что при перечитывании этот странный ёмкий текст способен не раз удивить читателя, если тот, конечно, решится его перечитать...

Вождь кочевников говорит молодой учительнице: «Травы мало, людей и скота много: нечего делать, барышня… Мы не злы, и вы не злы, но мало травы. Кто-нибудь умирает и ругается… Степь наша, барышня. Зачем пришли русские? Кто голоден и ест траву родины, тот не преступник».

Безжалостный и яркий рассказ, написанный в 1927. В двадцатые годы такие очерки с радостью за происходящее и счастливой верой в завтра писали талантливые советские журналисты. Этот рассказ – тоже очерк. То, что лесопосадки, прежде всего сосны, успешно борются с песками, я знаю по истории Куршской косы. Это правда. Но чтó потом вышло у Марии Нарышкиной в закаспийских песках? Надеюсь, что травы выросло много – потому, что её уже незачем было травить скотом кочевому народу. Советская власть на коротком историческом лаге успешно ломала традиционные уклады, переселяя людей в дома, собирая дома в колхозы, а колхозы снабжая моторами. Но теперь на каждый пятнадцатый год приходили уже не кочевники, приходили другие проблемы и поедали наросшую за пятнадцать лет траву, шелюгу и сосны, ставя директора школы, а может уже и председателя колхоза Марию Нарышкину лицом перед перекати-камнем, принесённым ветром с приветом от одного терпеливого грека. И был тот камень то ли гранит, то ли шпат, то ли песчаник, то ли железный метеорит. Ну, камень он и шпат камень. И надо было браться и терпеливо катить его вверх, потому что трава должна расти, а песок должен лежать.

Мне никогда не понять почему и за что просто до трясучки люблю Платонова...

С другой стороны, он, в этом смысле, не уникален. Диалектические сущности моего сознания имеют разносторонние вкусы))

Повесть абсолютно фантастическая, слишком яркий свет, слишком тяжёлый труд, слишком трудное время, слишком резкие герой, слишком явная оппозиция. Всё чересчур, всё логично и гармонично. Реакции, возникающие у меня-читателя на героев и ситуации, абсолютно жизненны. Хочу сказать, что вообще не восприняла повесть как абстракцию (хотя своеобразный язык Платонова казалось бы вопиёт - я не жизнь, я литература! Не равняй меня с действительностью), для меня каждый раз невозможно быть над схваткой, анализировать, ассоциировать, любым другим способом поверять алгеброй гармонию.

Куда уж! В несколько абзацев история Айны почти довела до слёз бессилия и скрежета зубовного: в лоскуты порежьте эту тварь, расстрел для него слишком гуманен. (Страшное слово "искалечил" вместо подогревающего интерес "изнасиловал" лишил урода Божева всякого права на снисхождение).

Инженера Вермо хотелось придушить, не люблю болтунов-идеалистов-утопистов. Но, блин! У него жеж всё получилось. Наверное, потому что фантастика))

Юшка- рассказ, который проник во все частички моей души, показал с другой стороны общество, с которым мы сталкиваемся каждый день.
С момента написания рассказом прошло 89 лет, восемьдесят девять лет! Только вдумайтесь.Несмотря на развитие технологий наше общество стоит на месте, даже сейчас проблема насилия и животного отношения людей к другим, как к предмету, через который можно испустить всю свою злость, остается острой.
Андрей Платонов, тот кто смог показать всё своë разочарование общества через рассказ, несмотря, что рассказ маленький, но в нём содержания намного больше, чем самого текста.
Надеюсь, что после прочтения, все читатели не остануться равнодушными )
Свобода человека заканчивается там, где  начинается свобода другого "

Задумалась я сегодня с утра над этим вопросом. Дальше тянуть некуда. Надо сдавать книгу в библиотеку. Да и пора бы уже во что-то другое врасти, желательно, не такое странное и сложное. Тем более, я начала сразу после “Котлована”, абсолютно неосмотрительно и безжалостно к себе, читать биографию Андрея Платонова (ЖЗЛ: Андрей Платонов /Алексей Варламов. — М.: Молодая гвардия, 2011). Через три недели обнаружив себя все еще на 35 странице, разум ласково, но настойчиво попросил эмоции успокоиться и не мучить нас всех. Принимается. И откладывается на неопределенный срок. В этом деле я точно знаю – всему свое время.

Так вот. Возвращаясь к “Котловану”.
Можно ли описать сон? Вы когда-нибудь пробовали это сделать?

Я да. Много раз. И у меня ничего обычно не получается. Потому, что в самом сне, внутри него, все логично. Чтобы там не происходило, какими бы безумными не были сочетания времени, места, людей и событий – ты просто проживаешь это все как данность. И нигде, ни в каком моменте не вскрикнешь: “Батюшки, да вы в своем уме вообще?!”
А проснувшись пытаешься все это собрать в единую картинку. Но она, как в калейдоскопе, распадается на части, образовывая новую, а потом еще одну и так далее. В этих невозможных узорах ты узнаешь тех, кого любил и знал в “другой жизни”. Ты бродишь там, где “живут” уже ушедшие. Ты легко встраиваешься в их “сцену”, как-будто и не знаешь боли утраты еще. И только с утра ты опять горюешь, что не сказал во сне главные слова любимым, не исправил, все что испортил когда-то, просто не обнял. Сон – это что-то мистическое, где можно все и ничего одновременно. Это наш собственный лимб (limbus), где мы еще не знаем точно, что заслужили.
Так и у Платонова в “Котловане”. Я долго не могла понять, как все происходящее там воспринимать, что это такое? А потом меня осенило. Да это же сон!

Сон, в который попала “красная” страна.

А в нем:

--- Слабосильный задумчивый Вощев со своим мешком, где “он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности”. В этом сне он живет “стесняясь и тоскуя”. И доживет до его кошмарного конца, когда последняя надежда – маленькая Настя – исчезнет навсегда.
--- Никита Чиклин, старшина артели землекопов, положительный и неравнодушный. Которому убить ближнего ничего и не стоит, особенно, если вокруг все правое дело, а он пролетариат. Никита глубоко и безопасно схоронит мечту на последних страницах повести в мерзлую землю котлована, так чтобы “в нее не сумел бы проникнуть ни червь, ни корень растения, ни тепло, ни холод”.
--- Инженер Прушевский, томящийся от несбывшейся любви и от того, что еще в 25 лет “почувствовал стеснение своего сознания и конец дальнейшему понятию жизни…”. Он никак не решится взять то, что ему больше всего хочется – свою смерть.
--- Козлов, слабый здоровьем и от этого имеющий право “выбыть” из рабочих и “прописаться” в городской интеллигенции. Желчный, крикливый, а значит далеко “идущий” по карьерной лестнице и удобствах жизни. Если бы не кулаки.
--- Сафронов, ”вождь ликбеза и просвещения”, который жалел лишь об одном – ”что он не может говорить обратно в трубу, дабы там слышно было об его чувстве активности , готовности на стрижку лошадей и о счастье”. (Речь идет о радио в жилище землекопов, поставленное там, чтобы “во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой жизни из трубы”).
--- Жачев, совершенно инфернальный “урод империализма”, безногий инвалид, который в конце больше не верит в коммунизм. Невероятно выразительный персонаж, уверенно снующий по страницам “Котлована”.
--- Настя, маленькая сирота, символ будущего абсолютного счастья и торжества коммунизма на всей планете. Конечно, несбыточного. Эта девочка спит в одном гробу, игрушки хранит в другом, знает, что “Сталин только на одну каплю хуже Ленина, а Буденный на две” и понимает, что мать ее “плохая буржуйка”. Но, вот ведь, тоска по ней выше классовой ненависти. Хотя любить такую маму надо только в тайне, наедине с собой. А еще надо “плохих людей всех убивать, а то хороших очень мало”. Настя всё быстро и хорошо понимает. Ее логика безупречна.
--- Молотобоец, медведь-кузнец, забредший в этот сон и очень там органично существующий. Рабочий его подвиг теперь не сдержит ни один кулак, ведь их всех, наконец ликвидировали вниз по реке.
--- Активист в деревне и колхоз. “Зимние мухи”, танец коллектива”, поиск виноватого в том, кто “съел первого петуха, а не последнего” – это просто шедевральные образы, достойные самого кошмарного сна. Такое уже рисовал Босх. У Андрея Платонова в прозе тоже очень выразительно получилось.

Все эти и другие персонажи “Котлована” “роют” его, чтобы в перспективе, в будущем, когда-нибудь в центре мира выросла башня, куда войдут на вечное, счастливое поселение трудящиеся всего земного шара”. Другого счастья никому в этом сне непозволительно иметь. От того он становится еще более кошмарным. Хорошо, что Андрей Платонов нам оставляет маленький ключик, если мы все-таки найдем дверь, ведущую вон из этого липкого, душного, страшного сна. Имя ему – сарказм. Здесь он обладает серьезным целительным эффектом.

P.S.

Знаю и понимаю почему так многие не могут, не любят, не понимают Платонова.
А вот Сергей Павлович Залыгин в предисловии к первому советскому изданию «Котлована» очень хорошо сказал, что Платонов — это вечный упрек нам, людям с обычным языком и обычными понятиями.
Так и есть.