The Luminaries

По отечеству скучаешь - как не скучать-то? Но возвращаться не возвращаешься.

Он нашарил в кармане пенни, а как только почтальон скрылся за дверью, обернулся к Стейнзу и заявил:
— Вот золотой соверен — что вы скажете?
— Вообще-то я никогда прежде с соверенами не разговаривал, — отозвался Стейнз.
Карвер непонимающе вытаращился на него.
— Вам помощь нужна? — сжалился над ним Стейнз.

Я всегда считал, что для еврея лучшего занятия, чем газетный бизнес, не найти. Воскресных-то номеров не бывает, словно нарочно подгадали под Шаббат.

– Да говорю ж тебе, Клинч понятия не имел, что в доме есть что-то ценное, – настаивал Фрост. – Он был прямо фраппирован, когда обнаружился этот самый клад.
– Ах, фраппирован, значит?
– Да.
– Это твое словечко или его?
– Его.
– Фраппирован, ишь ты, – еще раз повторил Мэннеринг.

Moody had no small genius for the art of diplomacy. As a child he had known instinctively that it was always better to tell a partial truth with a willing aspect than to tell a perfect truth in a defensive way.

Как беззвучно вращается мир, если ты погружен в раздумья и одинок.

... для того чтобы научиться дарить прощение, сперва до́лжно о нём попросить.

Характер его был исполнен глубокой ностальгии - не по собственному прошлому, но по ушедшим эпохам; он скептически взирал на настоящее, страшился будущего и бесконечно сожалел об упадке мира.

Гаскуан верил, что справедливость должна быть синонимом милосердия, а не его альтернативой.