Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Белые ночи. Бесы (части I-II)

- А можно ль веровать в беса, не веруя в бога? - засмеялся Ставрогин.

• О, очень можно, сплошь и рядом, - поднял глаза Тихон и тоже улыбнулся.
• И уверен, что такую веру вы находите всё-таки почтеннее, чем полное безверие... О, поп! - захохотал Ставрогин. Тихон опять улыбнулся ему.
• Напротив, полный атеизм почтеннее светского равнодушия, - прибавил он весело и простодушно.
• Ого, вот вы как.
• Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой уже веры не имеет кроме дурного страха.

Кстати вот и пример: я всегда говорю много, то-есть много слов, и тороплюсь, и у меня всегда не выходит. А почему я говорю много слов и у меня не выходит? Потому что говорить не умею. Те, которые умеют хорошо говорить, те коротко говорят. Вот, стало быть, у меня и бездарность, -- не правда ли? Но так как этот дар бездарности у меня уже есть натуральный, так почему мне им не воспользоваться искусственно? Я и пользуюсь. Правда, собираясь сюда, я было подумал сначала молчать; но ведь молчать -- большой талант, и, стало быть, мне неприлично, а во-вторых, молчать все-таки ведь опасно; ну я и решил окончательно, что лучше всего говорить, но именно по-бездарному, то-есть много, много, много, очень торопиться доказывать и под конец всегда спутаться в своих собственных доказательствах, так чтобы слушатель отошел от вас без конца, разведя руки, а всего бы лучше плюнув. Выйдет, во-первых, что вы уверили в своем простодушии, очень надоели и были непоняты -- все три выгоды разом! Помилуйте, кто после этого станет вас подозревать в таинственных замыслах? Да всякий из них лично обидится на того, кто скажет, что я с тайными замыслами. А я к тому же иногда рассмешу -- а это уж драгоценно. Да они мне теперь все простят уже за то одно, что мудрец, издававший там прокламации, оказался здесь глупее их самих, не так ли? По вашей улыбке вижу, что одобряете.