The Longest Ride

– Если есть рай, мы отыщем там друг друга, потому что нет рая без тебя… – Я замолкаю, поскольку даже эти немногочисленные слова утомили меня до крайности.

Все ощущения сменились всепоглощающей усталостью.

Лишь в 2008 году я наконец согласился к нему [Гоуи] заглянуть.

Он устроил конфиденциальную встречу с кураторами разных музеев – Нью-йоркского музея Метрополитен, Музея современного искусства, музея Северной Каролины, музея Уитни.

Когда появилась статья с приблизительной стоимостью картин, это стало предметом оживленных обсуждений в мире искусства, Гоуи удвоил усилия, хотя слушал его тогда уже я один.

Я молчал, ожидая продолжения. Андреа, казалось, подбирала нужные слова, теребя ниточку на блузке.

– Я знаю лишь то немногое, что он рассказывал, – произнесла она. – Дэниэл говорил, что его родители умерли и он жил где-то в этих местах в семье своего сводного брата, но в конце концов они потеряли ферму и переехали в Ноксвилл, в Теннесси.

– Ты говоришь, что перестал есть, потому что ушел в депрессию. Потому что все забыл. Но по-моему, ты стал забывать именно потому, что перестал есть. Следовательно, у тебя не было сил, чтобы бороться с депрессией.

Надо открыть дверцу, вскарабкаться по откосу и помахать проезжающей мимо машине. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе.

И ему тоже здесь делать нечего.

Соревнования начались вовремя – солнце стояло достаточно высоко и не слишком сильно, но грело землю.

Люк почти час наблюдал за ним [Страхолюдиной] и думал: «Этому быку здесь нечего делать».

София взяла кружку и отпила какао.

– Он [Люк[ сказал, ему вмонтировали пластинку в череп.

– Да. Небольшую. Но врач сказал, что кости черепа, может быть, никогда полностью не срастутся, потому что некоторые фрагменты пришлось удалить.