Урания

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

Пар из гортани чаще к вздоху, чем к поцелую.

В середине длинной или в конце короткой
жизни спускаешься к волнам не выкупаться, но ради
темно-серой, безлюдной, бесчеловечной глади, схожей цветом с глазами, глядящими не мигая

Оттого-то он чист.
Нет на свете вещей, безупречней
(кроме смерти самой)
отбеляющих лист.
Чем белее, тем бесчеловечней.

...нервами, перекрученными на манер каната...

Так, по выпуклому лицу
памяти всеми пятью скребя,
ваше сегодня, под стать слепцу,
опознает себя.

По утрам, когда в лицо вам никто не смотрит,
я отправляюсь пешком к монументу, который отлит
из тяжелого сна. И на нем начертано: Завоеватель.
Но читается как "завыватель". А в полдень - как
"забыватель".

Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.

Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою.
И она скукоживается на глазах, под рукою.
Зеленая нитка, следом за голубою,
становится серой, коричневой, никакою.

После нас не потоп,
где довольно весла,
но наважденье толп,
множественного числа.

Пусть торжество икры
над рыбой еще не грех,
но ангелы - не комары,
и их не хватит на всех.