Граф Монте-Кристо. В 2 томах. Том 1

Что, если бы всевышний, создав мир. оплодотворив хвост, не завершил сотворения мира, дабы уберечь ангела от тех слез, которые наши злодеяния должны были исторгнуть из его бессмертных очей? Что, если бы, все обдумав, все создав, готовый возрадоваться своему творению, бог погасил солнце и столкнул мир в вечную ночь? Вообразите это, и вы поймете, что я теряю, расставаясь сейчас с жизнью.

...мой отец смотрел на это происшествие как на чудо. Мой отец верил, что наш благодетель встал из гроба. Это была такая трогательная вера, что, сам ее не разделяя, я не хотел ее убивать в его благородном сердце. Как часто он задумывался, шепча имя дорого погибшего друга! На пороге смерти, когда близость вечности придала его мыслям какое-то потустороннее озарение, это предположение перешло в уверенность, и последние слова, которые он произнес, умирая, были : "Максимиллиан, это был Эдмон Дантес!"

• У каждого человека есть своя страсть, грызущая ему сердце, как у каждого плода есть свой червь.

Смерть всегда смерть: забвение, покой, отсутствие жизни, а следовательно, и страданий.

Мне кажется, человек не создан для такого легкого счастья! Счастье похоже на сказочные дворцы, двери которого стерегут драконы. Надобно бороться, чтобы овладеть ими, а я, право, не знаю, чем я заслужил счастье быть мужем Мерседес.

Прошлое представляется мне в ложном свете, потому что я смотрю на него слишком издалека. Когда идешь вперед, прошлое, подобно пейзажу, исчезает по мере того, как проходишь мимо. Я словно поранил себя во сне; я вижу кровь, я чувствую боль, но не помню, как получил эту рану.

Замечали вы когда-нибудь, какими яркими красками наделяет наш эгоизм все, что нам принадлежит? Бриллиант, который играл в витрине у Марле или Фоссена, делается еще прекраснее, когда он становится нашим. Но если вы убедитесь, что есть другой, еще более чистой воды, а вам придется всегда носить худший, то, право, это пытка!

«Юность – цветок, и любовь – его плод… Блажен виноградарь, для которого он медленно зрел!»

В этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и другое постигается лишь в сравнении.

Кто внушил мне эту мысль? — прошептал он — Не ты ли, Господи? Если только мертвецы выходят отсюда, — займём место мертвеца.