One Flew Over the Cuckoo's Nest

"Так сорок лет он смог прожить если и не в самом мире людей, то хотя бы на обочине"

В уборной я всегда выключаю свет - для перистальтики. Понимаете ли, зеркала: когда горит свет, кажется, что зеркала заседают надо мной, как судьи, определяют наказание, если у меня не получится.

Он вернулся к жизни, может быть, на минуту и попытался что-то нам сказать, но нам либо слушать было неохота, либо вдумываться лень, а его это усилие опустошило начисто.

Если бы вы жили у водопада, как думаете, вы бы долго его слышали?

Кто смеяться разучился, тот опору потерял. Если мужчина позволил женщине укатать себя до того, что не может больше смеяться, он упустил один из главных своих козырей.

нет лучше способа огорчить того, кто пытается осложнить тебе жизнь, чем прикинуться, что тебя это вообще не волнует.

– Пойдем на ту сторону, так собака говорит.
– Собака рядом не идет, не слушается.
– Пойдем. Там птицы, собака говорит.
– А отец говорит, пойдем охотиться вдоль насыпи.
– Лучше за дорогу, к мякине, собака говорит.

Она никогда не отдает приказов громким голосом, не оставляет письменных распоряжений, которые могут попасться на глаза посетителю – чьей-нибудь жене или той же учительнице. Нужды нет. Они держат связь на высоковольтной волне ненависти, и санитары исполняют ее приказание раньше, чем оно придет ей в голову.

Он - то, что он есть. Может быть, именно это и делает его достаточно сильным, потому что он всегда остается самим собой.

<…> человек не может стать по-настоящему сильным, пока не научится видеть смешную сторону.