Сто лет одиночества. Недобрый час. Диалог о романе в Латинской Америке

Кровать перестала быть местом любовных баталий и превратилась в прибежище для доверительных бесед.

Стояла короткая июньская ночь, прохладная и лунная, они не спали и до рассвета били смертным боем деревянную кровать, не замечая ветра, гулявшего по комнате.

В тот день, когда люди станут сами разъезжать в первом классе, а книги будут возить в товарных вагонах, наступит конец света.

Когда молодой офицер, начальник охраны, объяснился ей в любви, она отвергла его просто потому, что была удивлена его легкомыслием. "Ну и дурак, - сказала она Амаранте. - Говорит, что умирает из-за меня, что я - заворот кишок, что ли?" Когда же офицера действительно нашли мертвым под ее окном, Ремедиос Прекрасная подтвердила свое первое впечатление.

• Вот видите, - заметила она, - круглый дурак.

- Скажи мне, друг, за что ты сражаешься?

• За то, за что я и должен, дружище. За великую партию либералов.
• Счастливый ты, что знаешь. А я вот только теперь разобрался, что сражаюсь из-за своей гордыни.
• Это плохо.
• Конечно. Но все же лучше, чем не знать, за что сражаешься. Или сражаться, как ты, за что-то, что ничего ни для кого не значит.

Кругом было столько влаги, что рыбы могли бы вплывать в двери и выплывать в окна, скользя по сырому воздуху комнат.

«Военный трибунал — это фарс, на самом деле тебе приходится расплачиваться за преступления других.»

«Куда метишь, туда и попадешь.»

«Они были счастливые жених и невеста, затерянные в толпе, и даже начали подозревать, что любовь может быть чувством более глубоким и спокойным, чем необузданное, но скоропреходящее блаженство их тайных ночей.»

«Помогая Хосе Аркадио Буэндиа оборудовать лабораторию, он рассказал, что смерть повсюду следует за ним, наступает ему на пятки, но все еще не решается прихлопнуть его окончательно.»