Никольски

СЕВЕРНЫЙ СИНИЙ (ОБЫКНОВЕННЫЙ) ТУНЕЦ (Thunnus thynnus) — удивительное создание.
Большая самка может отложить до двадцати пяти миллионов икринок зараз. Такое изобилие свидетельствует о ненасытности окружающих тунцов хищников. У каждого микроскопического малька всего один шанс на сорок миллионов, чтобы через восемь лет достичь зрелости. Уцелевшие становятся потрясающими рыбинами — пятнадцатилетний тунец легко может вырасти до трех метров и весить при этом триста килограммов.
Чтобы произвести килограмм протеина, тунец должен проглотить 8 килограммов сельди, которая уже съела 70 килограммов крохотных креветок, которые в свою очередь уже переварили около 200 килограммов фитопланктона. Вопреки внешнему виду 2,5 килограмма тунца, лежащего на дробленом льду в рыбной лавке, представляют собой около полутонны планктона — ужасающее соотношение, способное отпугнуть случайно узнавших о нем покупателей.

Комната, которую четыре года назад Ноа боялся никогда не заполнить, теперь больше похожа на лавку подержанных вещей. Он часто подумывал выбросить все в мусорный контейнер, чтобы снова ощутить восхитительное головокружение тех первых дней, но при каждой попытке натыкался на законы энтропии. Вещество сопротивляется, сражается с пустотой. Каждая безделушка словно доказывает, что выполняет жизненно важную функцию, и если вы все же отважитесь ее выбросить, пустое место немедленно займет другая безделушка эквивалентного объема.

Ощущение отцовства весьма расплывчато. Не в пример материнству, узаконенному де-факто впечатляющей природой беременности, ощущение отцовства определить сложно. Невозможно призвать ни одного свидетеля со стороны отца, даже факт рождения не может доказать кровные связи с ребенком. Статус отца входит в законную силу лишь после проведения ДНК-тестов, окончательного, но бесславного посвящения, поскольку, прибегая к этой, так сказать, юридической процедуре, отец признает неспособность утвердить свой статус с помощью традиционной дипломатии. Обнародуя результаты теста, мужчина устанавливает свое биологическое отцовство, одновременно жертвуя отцовством социальным.

Я лучше, чем кто-либо другой, понимаю, что с нашими пластиковыми мешками, набитыми гумусом, мы похожи на банду тупиц. Однако истина состоит в том, что мы опережаем наше время. Археология — наука будущего. Каждый старый Ай-би-эм, попадающий на свалку, превращается в артефакт. Артефакты — основные продукты нашей цивилизации. Когда все компьютерные гении станут безработными, нам хватит работы на миллионы лет. В этом фундаментальный парадокс археологии. Наша наука достигнет кульминации в конце света.