Путешествия с моей тетушкой

Он хочет сделать серию огромных полотен супов «Хайнца» в обалденном цвете, так чтобы какой-нибудь богатый человек в каждой комнате своего дома мог повесить их, как раньше вешали семейные портреты – ну, допустим, рыбный в спальне, картофельный в столовой, луковый в гостиной… И все в обалденном цвете, сплошной фовизм. Консервные банки объединяют все это как бы воедино – понятно, о чем говорю? Это создаст, ну, как бы цельность: не надо каждый раз менять настрой при переходе из одной комнаты в другую. Как бывает, если у вас в одной комнате висит де Сталь, а в другой – Руо.
Я вдруг вспомнил заметку, которую как-то видел в воскресном приложении. Я сказал:
– По-моему, кто-то уже рисовал банки с супами «Хайнца».
– Не «Хайнца», «Кемпбелла», – ответила Тули. – Энди Уорхол. Я сразу сказала Джулиану, как только ему пришла эта идея: «Конечно, „Хайнц“ и „Кемпбелл“ совсем разные, – сказала я. – Банки „Хайнца“ приземистые, а кемпбелловские супы высокие и узкие, как английские почтовые ящики». Мне ужасно нравятся ваши ящики. Они обалденные. Но Джулиан сказал, что не в том суть. Он сказал, что существуют определенные сюжеты, принадлежащие какой-то определенной эпохе и культуре. Как, например, Благовещение. Боттичелли не был отвергнут из-за того, что Пьеро делла Франческа уже написал этот сюжет. Он не был подражателем. Ну а нативисты? Джулиан говорит, мы вроде как принадлежим веку консервированных супов – только он так это не называет. Он говорит, что это искусство Техноструктуры. Видите ли, в каком-то смысле, чем больше людей рисуют супы, тем лучше. Это и создает культуру. Одна картина, изображающая рождение Христа, не делает погоды. Ее бы никто и не заметил.