Морфий. Записки юного врача

Небольшой рассказ-продолжение "Записок юнного врача", но несмотря на это "Морфий" конечно же можно назвать отдельным произведением.

Врачу Бомгарду, который был основным персонажем в "записках.." пишет его друг по учёбе, врач Сергей Поляков. В письме тот просит Бомгарда приехать к нему, так как он серьёзно болен, но подробности не сообщает. Сергей работает в деревне, достаточно далеко, но друг решает ехать. Пока все сборы походят к концу Бомгарда ночью срочно вызывают в поликлинику...

Произведение-признание самого Булгакова, так как писатель сам проходил через зависимость от морфия. Поэтому дневник Полякова так правдиво написан. В нем отражается всё поднаготное зависимости, как вещество меняет человека до существа с только одним желанием.

Так же очень понравились сноски во время чтения, многие фразы автобиографичны и несут в себе подробности жизни писателя.

Булгаков меня до чертиков испугал. Я так и не смогла заставить себя прослушать весь сборник. А сегодня бросила это бесполезное дело. Единственный рассказ, прослушанный полностью, оказался «Морфий». Я воспринимала аудиокнигу уже не в таком туманном состоянии разума, как делала это раньше. Только поэтому смогла ухватить все нюансы повествования: и рассказ про медицинскую практику и отличие от работы фельдшера. Слушала я аудиокнигу уже четвертый раз (не могла я закончить из-за рассказа с короной, которая оказалась развороченной черепной коробкой). А сегодня решила себя не изводить излишними образами, которые с удовольствием начинают преследовать в оживших кошмарах. Впечатлительность? О да)) Поживите в сознании художника.

Меня поразило как гладко выстраивается повествование, будто знакомство с главным героем. Все подается привычным окружением, работой, именем, образом главного героя и даже его отражением в зеркале — все для ассоциации с врачом, если захочется оказаться в его воображаемом мире. Вот только смущают меня тщательные подробности восприятия от воздействия наркотика. Будто не герой, а сам Булгаков попробовал его на себе. Заодно узнала чем был вызван ужас от аудиокниги. Дело оказалось в том, что я не дистанцировалась эмоционально от книги и нарисовала воображаемый мир автора, тут же оказавшись внутри. Этакий эффект дополненной реальности без наркотиков, только за счет силы воображения и Чертога Разума. Самый кошмарный момент был со старушкой... На мгновение я поверила что сама её вижу...

На волне перечитывания Булгакова (я не смогла остановиться после "Мастера и Маргариты") я вернулась к "Запискам юного врача" просто, чтобы освежить впечатления, сравнить, поставить рядом Булгакова реалиста и Булгакова мистика. Делюсь наблюдениями.

Из всех записок сюжетно запомнились только некоторые рассказы - "Полотенце с петухом", Крещение поворотом", "Стальное горло", "Тьму египетскую" я разобрала на анекдоты и приписала к запомнившимся сюжетам. Интересным мне показался момент преображения, который, как я предполагаю, отличает хорошего врача от плохого, - когда ответственность и груз волнений отступает перед необходимостью осуществлять "простые" действия: резать, пилить, шить, лечить. Малодушие, страх ошибки, отступает перед невозможностью не попытаться спасти. "Крещение поворотом" - когда книжные знания становятся понятными только после операции, а во время - подсказка акушерки, интуиция, чувство меры и все тоже, немыслимость отказаться от попытки.

Ну и слог - суховатый, чуть отстраненный, наблюдающий, булгаковский. С большим уважением к профессии!

На волне перечитывания Булгакова (я не смогла остановиться после "Мастера и Маргариты") я вернулась к "Запискам юного врача" просто, чтобы освежить впечатления, сравнить, поставить рядом Булгакова реалиста и Булгакова мистика. Делюсь наблюдениями.

Из всех записок сюжетно запомнились только некоторые рассказы - "Полотенце с петухом" в их числе, "Тьму египетскую" я разобрала на анекдоты и приписала к запомнившимся сюжетам. "Полотенце с петухом" - первый день, треволнения неопытного врача, "ужасы" сельской клиники. Я до сих пор помню поток воспоминаний, которые вызвал этот рассках - как я, вчерашняя студентка, собиралась на первую "настоящую" работу, только выбор наряда, соответствующего моему новому бизнес-статусу, отнял полжизни, и я не была врачом, от меня не зависели жизни людей.

Также интересным мне показался момент преображения, который, как я предполагаю, отличает хорошего врача от плохого, - когда ответственность и груз волнений отступает перед необходимостью осуществлять "простые" действия: резать, пилить, шить, лечить. "Стальное горло" тоже подобный мотив. Когда малодушие, страх ошибки, отступает перед невозможностью не попытаться спасти.

Ну и слог - суховатый, чуть отстраненный, наблюдающий, булгаковский.

На этот раз молодой врач принимает сложные роды. Впервые в жизни. Даже не принимает, а проводит, т.к. ребенок лежит поперек. А врач ничего об этом не знает. От слова совсем. Он берет паузу в несколько минут и бежит читать учебник, который, к слову, ему особо не помог.
Я эту ситуацию даже представлять не хочу. Порадовало отношение акушерок. Они, скорее всего догадывались, что у молодого доктора опыта в этом вопросе ноль, но поддержали, помогли делом, словом, отношением.
В этом рассказе уже нет того юмора, который заставляет смеяться. Но эстетическое удовольствие от манеры письма, от стиля, от компоновки слов не сравнится ни с чем.

Такие книги всегда тяжело читать. Разница между здоровым человеком и зависимым настолько устрашающа, что страшно становится. Эта гадость не щадит никого. Казалось бы, кому об этом знать лучше всех, как не врачу, но молодой доктор Поляков легкостью попадает в эту ловушку: начав с незначительной дозы, чтобы утолить боль, он постепенно приходит к такому количеству морфия, которое ужасает его коллегу. Сложнее всего в такой ситуации близким зависимого. Очень жаль Анну Кирилловну - пусть косвенную, но все же "соучастницу" доктора в этом деле, к тому же еще к нему неравнодушную, - ведь она прежде всего винила в его деградации себя. Не нужно много смекалки, чтобы догадаться, что ничем хорошим данная история не закончилась. Превозмочь и победить такую зависимость способны единицы. Это удалось автору рассказа, но, увы, не его персонажу.

Не то чтобы полный восторг, но по первым ощущениям рассказ понравился. Жутко, конечно, читать подробности операции и вообще о физическом состоянии той девушки. Но у Булгакова есть какой-то дар: он даже простому читателю помогает взглянуть на ситуацию глазами хирурга и избавиться от излишней трепетности, когда речь идет о спасении жизни. Наверное, по той причине, что сначала вместе с главным героем испытываешь чувство надвигающегося ужаса и страха перед необходимостью на практике использовать скальпель, а потом отбрасываешь сантименты и становишься кем-то вроде ассистента, которому нельзя отвлекаться на собственные мысли и надо думать о работе с холодным рассудком.

Мне финал как раз-таки понравился. Полотенце не стало сувениром. Оно было должным образом использовано по назначению. Только самая любимая вещь может износиться. Это значит, что она нравится и ею хочется пользоваться. Самые любимые детские игрушки, например, не могут оставаться новенькими и красивенькими. Потому что либо сувенир, либо любимое. В этом случае с полотенцем оно послужило как раз не сувениром, а любимым предметом. Врач отдал дань подарку сполна.