М. Ю. Лермонтов. Избранное (эксклюзивное подарочное издание)

Расставшись с Максимом Максимычем, я живо проскакал Терекское и Дарьяльское ущелья, завтракал в Казбеке, чай пил в Ларсе, а к ужину поспел в Владыкавказ. Избавлю вас от описания гор, от возгласов, которые ничего не выражают, от картин, которые ничего не изображают, особенно для тех, которые там не были, и от статистических замечаний, которые решительно никто читать не станет.

И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?

Лугин взял перед ним лежавшую колоду карт [...] «[...] я вас предваряю, что душу свою на карту не поставлю! (он думал этим озадачить привидение)... а если хотите, [...] я поставлю клюнгер; не думаю, чтоб водились в вашем воздушном банке».

Старичка эта шутка нимало не сконфузила.

Из крепости видны были те же горы, что из аула, — а этим дикарям больше ничего не надобно.

Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится.

Надобно заметить, что Грушницкий из тех людей, которые, говоря о женщине, с которой они едва знакомы, называют ее моя Мери, моя Sophie, если она имела счастье им понравиться.

У него был злой язык: под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком.

Я не перебивал его и не слушал.