Михаил Булгаков. Сочинения. Том 2. О гражданской войне

Барабанчикова (садится, закутанная в попону, говорит кисло). Ты, интеллигент! Заткнись мгновенно! Здесь не Петербург, а Таврия, коварная страна. «Погоны»... «погоны»... Если на тебя погоны нацепить, это еще не значит, что ты стал белый! А ежели я себе звезду на голову надену, ты уж будешь передо мной плясать, «Интернационал» напевать? А если отряд переодетый? Тогда что?

Мысли текли под шелковой шапочкой, суровые, ясные, безрадостные. Голова казалась легкой, опустевшей, как бы чужой на плечах коробкой, и мысли эти приходили как будто извне и в том порядке, как им самим было желательно.

В квартире у них тепло и уютно, в особенности замечательны кремовые шторы на всех окнах, благодаря чему чувствуешь себя оторванным от внешнего мира... А он, этот внешний мир... согласитесь сами, грязен, кровав и бессмыслен, а наши израненные души ищут покоя вот именно за такими кремовыми шторами...

У зулусов жить – по-зулусьи выть… Международная вежливость, как говорится.

После авторитетного разъяснения Карася, что никому абсолютно не может быть вреден коньяк и что его дают даже малокровным с молоком, Василиса выпил вторую рюмку,

Кончено. Немцы оставляют Украину. Значит, значит - одним бежать, а другим встречать новых, удивительных, незваных гостей в Городе. и, стало быть, кому-то придётся умирать. Те, кто бегут, те умирать не будут, кто же будет умирать?

Так вот, у Тальберга, Сергея Ивановича, была неподходящая, неудачливая звезда. Тальбергу было бы хорошо, если бы всё шло прямо, по одной определённой линии, но события в это время в Городе не шли по прямой, они проделывали причудливые зигзаги, и тщетно Сергей Иванович, старался угадать, что будет.

Мать сказала детям:

• Живите.

Слово
-Петлюра!
-Петлюра!
-Петлюра!- запрыгало со стен,с серых телеграфных сводок.
Утром с газетных листовок оно капало в кофе,и божественный тропический напиток немедленно превращался во рту в неприятнейшие помои.

Печатными буквами, рукою Николки:
«Я таки приказываю посторонних вещей на печке не писать под угрозой расстрела всякого товарища с лишением прав. Комиссар Подольского райкома. Дамский, мужской и женский портной Абрам Пружинер,
1918 года, 30-го января.»