Leviathan Wakes

Если человек не готов, все проповеди бесполезны. Так к чему старания?

Сколько смысла в одном слове! Поздно. Уже поздно.

Глядя на мертвые лица, он всегда гадал, сумеет ли так же расслабиться, когда придет его срок.

Работать в иных корпорациях — все равно что попасть в тюрьму. Приходится принимать взгляды тех, кто тебя окружает.

Он без тени сомнений видел, что хаос, который он всю жизнь пытался сдержать, сильнее, обширнее и могущественнее, чем он был или когда-нибудь станет. Никакие компромиссы не помогли бы. Тяга к смерти разворачивалась в нем, легко распускала темные лепестки. Она приносила облегчение, расслабление, как долгий медленный выдох для того, кто всю жизнь сдерживал дыхание.

«А что с нами? — спросил он, заглядывая в ее темные, невозможные глаза. — Я тебя люблю — или просто так хочу любви, что не вижу разницы?»

Жесткий взгляд капитана Шаддид смягчился, словно она снова надела маску. Она улыбнулась.
— С партнером у вас все хорошо?
— Хэвлок в порядке, — сказал Миллер. — Когда он рядом, люди по контрасту думают обо мне лучше. Это приятно.
Ее улыбка стала самую малость искреннее. Ничто не сближает начальника с подчиненным больше, чем капелька единодушия в расовых вопросах.

В его голосе была угроза, но не было власти.

Построить величайшую в истории империю — все равно что построить самый большой муравейник. Это мелочь. Где-то там существует цивилизация, которая два миллиарда лет назад создала протомолекулу и забросила ее к нам. Уже в то время они были богами. Чем они стали за эти два миллиарда лет прогресса?

— Просто вспомнил слова моего напарника насчет бросить дело незаконченным, когда тебя отстраняют.
— И что он говорил?
— Говорил, это как наполовину просраться, — признался Миллер.