Extremely Loud and Incredibly Close

Порой мне чудится, будто я слышу, как прогибается мой хребет под тяжестью всех тех жизней, которые я не проживаю.

Она так часто влюблялась, что начала сомневаться, влюбляется ли вообще или с ней происходит что-то более прозаическое.

Я подумала про птиц. Смогли бы они летать, если бы никто нигде не смеялся?

Я спросил, как она относится к тому, что в городе вместе с миллионерами живут бездомные.
«Нормально отношусь», — сказала она,«Можешь мне не верить, но я тоже когда-то была идеалисткой». Я спросил, что значит «быть идеалисткой». «Это значит жить в соответствии со своими убеждениями». — «Вы больше так не живете?» — «Есть вопросы, которые я больше не задаю»

Бабушка верит в бога, но не верит в такси.

Он написал: «Я потерял сына». — «Потеряли?» — «Да». — «Как он умер?» — «Я его потерял до того, как он умер». — «Как?» — «Я ушел». — «Почему?». Он написал: «От страха». — «Какого страха?» — «От страха его потерять». — «Вам было страшно, что он умрет?» — «Мне было страшно, что ему предстоит жить». — «Почему?». Он написал «Жизнь страшнее смерти».

В тот вечер, на той сцене, под тем черепом я почувствовал свою запредельную близость ко всей Вселенной, но одновременно и жуткое одиночество. Я впервые задумался, стоит ли жизнь всех тех усилий, которые требуются, чтобы ее прожить. В чем ИМЕННО состоит ее ценность? Почему так ужасно стать навсегда мертвым, и ничего не чувствовать, и даже не видеть снов? Что такого суперского в чувствах и снах?

-я дорожу лишь тем, что хочу потерять.

-красота и правда несовместны.