Собачье сердце. Роковые яйца. Дьяволиада. Рассказы, фельетоны, очерки

"... мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества.
А мы?
Мы опоздаем…
Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще?
Ибо мы наказаны."

"Настоящее перед нашими глазами. Оно таково, что глаза эти хочется закрыть.
Не видеть!"

"... наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала «великая социальная революция» ..."

Вообще это было замечательное лето в жизни Персикова, и порою он с тихим и довольным хихиканьем потирал руки, вспоминая, как он жался с Марьей Степановной в двух комнатах. Теперь профессор все пять получил обратно, расширился, расположил две с половиной тысячи книг, чучела, диаграммы, препараты, зажег на столе зеленую лампу в кабинете.

Слезы, знаете ли, не скроешь. Но только он очень много потерял от того, что бросил эти белые, теплые руки. Это его дело, но я не понимаю, как же он мог Славку забыть.

Буду петь по ночам псалом. Как нибудь проживем. Да, я одинокий. Псалом печален. Я не умею жить. Мучительнее всего в жизни - пуговицы. Они отваливаются, как будто отгнивают. Отлетела на жилете вчера одна. Сегодня одна на пиджаке и одна на брюках сзади. Я не умею жить с пуговицами, но я все вижу и все понимаю.

Пес не выдержал кошек и гавкнул так, что субъект подпрыгнул.
-Ай!
-Я тебя выдеру! Не бойтесь, он не кусается.
"Я не кусаюсь?" - удивился пес

Затем кровяное солнце со звоном лопнуло у него в голове, и больше он ровно ничего не видал.

Что-то странное, зловещее мелькнуло в синих глазных дырах старика.

Ведь это же дурная наследственность. Пакостнее и представить себе ничего нельзя.