To Kill a Mockingbird

Скоро и я войду в этот мир, где благоухающие леди, кажется, только и делают, что лениво покачиваются в качалках, медленно обмахиваются веерами и пьют прохладительные напитки — этого не миновать.

Я никогда не могла понять, почему настоящие леди вяжут шерстяные коврики в самую жару.

Если разобраться, риск был не так уж велик. Какая разница между двумя людьми, если оба они готовы засудить обвиняемого? А вот между человеком, который готов осудить, и человеком, несколько сбитым с толку, разница всё-таки есть, согласен?

— Вы отец Мэйеллы Юэл? — задал мистер Джилмер следующий вопрос.
— Может, и нет, только теперь уж этого не узнать, мать-то померла, — был ответ.

Пока что было очень скучно: никто не кричал и не грозил, юристы не препирались между собою, всё шло просто и буднично — кажется, к немалому разочарованию всех собравшихся.

— Джим, — спросила я, — а что это — мулат?
— Наполовину белый, наполовину цветной. Да ты их видела, Глазастик. Знаешь разносчика из аптеки, такой рыжий, курчавый? Вот он наполовину белый. Они все несчастные.
— А почему?
— Так ведь они ни рыба ни мясо. Цветные их своими не считают, потому что они наполовину белые, а белые их тоже не признают, потому что они цветные, вот они и выходят неприкаянные, ни в тех, ни в сих.

Конечно, я всё равно невеста, но от этого мало радости, если Дилла тут нет.

Дышать ведь не любишь, а попробуй не дышать...

Джим думал, что Страшила почти всё время сидит на цепи, прикованный к кровати. Но Аттикус сказал - нет, не в том дело, можно и другими способами превратить человека в привидение.

Как многие бездетные люди, она с детьми всегда разговаривала каким-то не своим голосом.