Собрание сочинений в шести томах. Том 6. Девяносто третий год

Герцоги семнадцатого века точно так же мало дорожили неприступностью, как герцогини восемнадцатого.

Свобода, равенство, братство – это мир и всеобщая гармония. Зачем же придавать им устрашающий вид? Революция должна быть примирением, а не ужасом. Амнистия – самое прекрасное слово, когда-либо произнесенное на человеческом языке. Проливать чужую кровь я могу, только рискую своей… впрочем, я сам умею лишь бороться: я ведь только солдат. Но я знаю одно: если нельзя прощать, то не стоит и побеждать. Будь в бою врагом твоих врагов, а победив их, будь им братом…

Судья больше и в то же время меньше, чем человек: он меньше, чем человек, ибо у него не должно быть сердца; и он больше, чем человек, ибо в руке у него меч.

Бронзовая маска гражданской войны двулика - одной своей стороной она обращена к прошлому, другой - к будущему, но оба лика в равной степени трагичны.

Люди мрачные - обычно несчастливцы; их осуждают за их поступки, но если кто-нибудь заглянул бы им в душу, то, может быть, и отпустил такому человеку все его грехи.

Мятеж еще опаснее, когда к ним призывают седовласые старцы. Седины внушают доверие.

У истории своя правда, а у легенд - своя. Правда легенд по самой своей природе совсем иная, нежели правда историческая. Правда легенд - это вымысел, стремящийся подвести итог явлениям действительности. Впрочем, и легенда, и история, обе идут к одной и той же цели - в образе преходящего человека представить вечно человеческое.

Если существует на свете зрелище более печальное, чем горящий замок, то это зрелище горящей хижины. Охваченная пожаром, хижина невольно вызывает слёзы. Есть какая-то удручающая и нелепая несообразность в бедствии, обрушившемся на нищету, в коршуне, раздирающем земляного червя.

У каждого человека есть свои основы жизни; потрясение этих основ вызывает в нем жестокое смятение.

За черной тучей, застилающей небо, есть звезда, которая шлет нам свой свет.

Мы равно не можем избежать и этой тени и этого света.