Загадка Толстого

Тихо де Браге на угрозу изгнанием гордо ответил: мое отечество всюду, где видны звезды.

Всякие мечтания на тему о том, что в другое время, в другой среде, в других условиях жизни такой-то человек был бы совсем, совсем другим, не далеко ушли от польской поговорки: «Если бы у тети были усы, так был бы дядя».

Прокаженный нищий Иов — оптимист; царь Соломон, утопавший в славе и богатстве, имевший семьсот жен и триста наложниц, — пессимист. Эти два типа людей не только не понимают, но глубоко презирают друг друга.

В сущности, это фикция: «противление злу», «противление злу насилием» — bonnet blanc, blanc bonnet {фр. - одно и то же}. Если не насилием, то чем же? Словом? Точно слово не есть могущественное орудие насилия.

...в семье точных наук практическая медицина является чем-то вроде Австрии по определению Тютчева: это Ахиллес, у которого всюду пятка.

...принципы Молчалина в свое время нас так глубоко возмутили, что из оппозиции к ним мы теперь смеем вслух свое суждение иметь даже о вещах, которые нас нисколько не касаются.

...не много кротости и в самой теории непротивления злу насилием. Психология этой теории такова: один человек говорит другому: «Ты не можешь меня обидеть; что бы ты со мной ни сделал, я не только не унижусь до отплаты той же монетой, я вовсе не обращу внимания на твои поступки. Прошу тебя об одном: если можешь, оставь меня в покое. Мне не до тебя». Где тут кротость? Это даже не самое кроткое выражение ее отсутствия.

Старое правило Козьмы Пруткова «если хочешь быть красивым, поступи в гусары» еще не утратило обаяния в критике. Кто не "гусар", тот не красив, тот — неудачник.

В «Войне и мире» на именинах Наташи Ростовой гости говорят о «1а comtesse Apraksine»{139} (IV, 36). В «Анне Карениной» у госпожи Боль, к которой с визитом заезжает Левин, говорят снова о графине Апраксиной (IX, 213). Наконец, в «Воскресении» у Масленниковых опять-таки темой разговора служит Apraksine (XI, 151). За те же сто лет не изменилась и тема политических разговоров.

...раздраженный непрошеными вмешательствами в свою жизнь, он писал: «Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть». Если принять в расчет кроткий стиль Толстого, эти слова означали нечто вроде «позвольте вам выйти вон».