Ювенильное море. Котлован. Чевенгур

Сатирическая социальная притча о постройке светлого будущего - некого общепролетарского дома, строительство которого топчется на стадии котлована.
Жесткий гротеск, сюрреалистичность происходящего и удивительный протокольно-витиеватый язык автора требуют внимательного чтения. Иногда я застывала над одним абзацем или одним предложением, потому что сама форма выражения мысли представляет огромный интерес. Это что-то прекрасное и ужасное одновременно. В СССР книга, конечно, была запрещена. Стройка мира с голубыми небесами и поющими пионерами на деле оказывается жестоким испытанием для живущих здесь и сейчас. А маленькая Настя, обитающая вместе со строителями, не имеющая ни матери, ни даже кроватки, так и не увидит этого ясного утопичного будущего, затеянного ради таких, как она.

"Душа моя, не читай то, что не радует тебя," - написал мне на этой книге попутчик в поезде. "Котлован" произведение не из тех, что радуют, но и не из тех, что печалят. Оно вводит в особое состояние дикой чувствительности, осмысленности, остроты и взаимосвязанности всего вокруг. Платонов доказывает, что жизнь можно сказать. Чувства, мотивы, смутные мысли - ко всему тому, к чему нельзя подобрать слов, Платонов слова подбирает. Иногда странные, иногда смешные, почти всегда наивные (потому что все наивно, что идет из глубины души), но обязательно точные. Язык Платонова честен и абсолютно все называет своими именами, он со всех явлений счищает верхний слой, и они предстают перед читателям хрупкими и голыми. Практически никто не знает, что с ними такими теперь делать, поэтому многим через такой текст не продраться.
Сама книга, ни много ни мало, о поиске смысла жизни. Его ищут все и во всем, что есть, - в мусоре, в природе, в земле, в копании земли, в смерти, в девочке-сироте и в сказочном будущем. Никто не понимает жизни, зато благодаря этому все отлично понимают друг друга: у кулаков и раскулачивающих, у буржуев и бедняков, у убийц и убитых - у всех одна и та же объединяющая печаль, сводящая любое, даже смертельное, противостояние к бессмысленному мельтешению.
Эту книгу можно перечитывать, не дочитывать, читать в любом порядке и с любого места, каждая ее страница и каждая строчка сильна и осмысленна сама по себе, причем остается такой всегда. Я никогда не видела раньше такого текста и в принципе рекомендую ознакомиться с ним всем.

Удивительный слог и яркие образы, мысли хорошие и изложены хорошо. Сюжет несколько повторяет себя, но это можно рассматривать и как недостаток, и как достоинство - тем, кто ненавидит коммунизм, справиться с этим будет легче.

Платонов, посредством честного изображения персонажей, не оставляет на нем живого места. Полоумные юродивые дурачки получили власть и понятия не имеют, что с ней делать (даже когда им кажется, что знают). Они без притворства рассуждают о судьбе человечества, но это их совсем не красит - эти люди не на своем месте. Когда очередной из них начинает философствовать, то от страниц хочется бежать без оглядки.

Чаще всего, автор косвенно описывает ужасы времени (учитывая "травяное" питание чевенгурцев и общий настрой "прочих", их было намного больше), и это только подчеркивает удушливую безысходность. В лучших традициях мастеров саспенса, всё самое неприятное приходится представлять самому под заунывный бубнеж голожопых революционеров.

Несложно понять, почему книга вызывает столько споров и кто-то даже умудряется воспринимать её как прокоммунистическую - Платонову удалось обрисовать этот мерзкий пейзаж без эмоций. Читателю хочется верить в гг - христоподобного Сашу, и тут уже политическая позиция читателя определяет - получится это, или нет. Чувствуется, что сам Платонов очень сильно хотел верить в этих героев, благодаря чему сатира и получилась настолько едкой, - прожигающей до самых глубин разочарования автора.

Очень понравилась лирическая вставка про Сербинова, которого из Москвы посылают в Чевенгур узнать о состоянии местных дел. В ней другая атмосфера, отчасти потому что здесь фоном служит город, а в центре - умеренная жизнь псевдоинтеллегента.

Персонаж этот настолько неоднозачный, что остается только жалеть, что Платонов не уделил ему больше внимания. Кстати, с ним же происходит одна из наиболее фрейдистких сцен (осторожно, спойлер):

Мне понравилась эта смелость Платонова, нравится, что как большой художник он иногда дает знать нам чуточку больше, чем необходимо для повествования, словно приглашая нас самих исследовать этот мир. Очень жаль, однако, что в этом случае с исследованием не заиграешься - беседовать мысленно с "Копенкиными" и "Пиюсями" нет никакого желания. Только расстреливать.

P.S. Для тех, у кого остаются сомнения на счет взгляда самого Платонова, предлагаю перечитать это место:

Поначалу роман достаточно хорошо пошел. Сказать, что я был в шоке - ничего не сказать. Деревня, в которой люди топятся, чтобы узнать каково это - жить после смерти; жители, которые рожают по 20 детей подряд, считая это признаком того, что год будет урожайным и следовательно не особо парясь по поводу засева полей; человек, который мечтает, чтобы все мужики в деревне умерли и ему бы тогда достались все женщины, а пока довольствуясь тем, что можно щупать кур, есть их выплеснутые от оргазма яйца, а после скручивать птицам головы. Все это противно, мерзотно, но затягивает. Я даже прозвал А.Платонова русским Ч.Палаником.
Но дальше, после страниц 150, начинается что-то непонятное. Роза Люксембург, Копенкин, Луй, Прокофий, Чепурный, Дванов, Пролетарская сила, Достоевский, Пиюся... Все смешивается. То повествование идет вокруг одного персонажа, то резко переключается на другого. Чуть ли не через каждое слово термины: коммунизм, социализм, НЭП, революция, пролетариат... (Не поймите неправильно, мне понятны значения, но читается это как речь Миньонов: "коммунизм? социализм! революнизм пролецизм социкум!...") В общем, становится какая-то непонятная каша из имен и терминов.
Также можно заметить библейские мотивы. Например сам Чевенгур предстает некой землей обетованной.
Не советую знакомиться с А.Платоновым с этого романа, ибо отобьет все желание читать что-либо еще, написанное им. Хотя возможно, он придется по душе тем, кто вырос в СССР, историкам, литературоведам, но вряд ли простому современному читателю.

Роман “Чевенгур” (1926-1928г.) Андрея Платоновича Платонова (Климентов. 28.08.1899 — 05.01.1951).

Александр Дванов и его товарищ Копенкин ходят по стране и ищут коммунизм. И они его находят-таки в городе Чевенгур. Коммунизм там возник сам и сам развился. Там живут только пролетарии (всех буржуев они истребили, чтоб жить было чисто и скорей коммунизм наступил), природа работает на благо горожан, даже мухи призваны сидеть на потолке, чтоб напоминать гражданам о птицах в небе! Идеальное место для идеальной жизни! Только не хватает чего-то...
Андрей Платонов запомнился мне ещё по “Котловану”, который мы читали в 10/11 классе. Тогда я запомнила этого автора по необычному стилю и странно-горькому послевкусию от “Котлована”. И вот настало время прочесть “Чевенгур”. Роман изложен на 383 страницах и должна признаться, что к языку я привыкла только после 250-ой... Так же я не смогла прочесть это произведение сразу, а сделала перерыв на “Долорес Клейборн” Стивена Кинга. “Отдых” от книги на меня совсем не похож и меня это очень расстраивает. Видимо, не доросла я пока до этого романа...

Я даже не могу ничего конкретного сказать об этом романе. Я даже не знаю, понравился ли он мне. Странное чувство...

В этой книге огромное количество символов. Даже сам город Чевенгур - это символ счастливой жизни, о которой грезили простые люди после революции. Чувствуется, как любит Платонов простых людей. Даже убийство им прощает и показывает их чистыми душой. Само произведение очень широкое, длинное, наполненное дыханием и ветром. Читая его, будто видишь перед собой бескрайние степи, по которым бредут Дванов и Копенкин.

В “Чевенгуре” очень сильны фольклорные мотивы. Да и лексика очень специфичная - сплошь просторечные слова, которые я воспринимала очень трудно, но смогла оценить по достоинству.

Заканчивается роман очень грустно, и я понимаю, что другой концовки в нём быть просто не могло.

Что сказать в целом? Роман очень сильный и необычный. Он выбивается из общего строя литературы 20-го века. Возможно, я перечитаю его и уже во второй раз смогу его принять. В этот же раз, что-то мне помешало.

Чевенгур - это роман, которым Платанов доказал, что он имеет полное право находится в списке классиков советской литературы. До сих не могут отнести это произведение ни к одному известному жанру. Поэтому представляет ли оно из себя просто повесть, мениппею, философский или идеологический роман, народную эпопею, утопию или антиутопию предстоит решать самому читателю. Лично для меня - это яркий пример утопии, утопии коммунистической. Коммунизм, сам из себя представляющий нечто утопическое, мог быть достигнут только тем образом, который избрали жители Чевенгура, а, следовательно, и закончиться построение коммунизма должно было именно так, как это описал Платонов.

Минус один камень с моей души. Недочитышей за мою жизнь теперь осталось три!)) Когда-то, почти 20 лет назад, я бросила «Котлован» А. Платонова, не смогла себя заставить добить. И вот вчера было 125 лет со дня рождения писателя и я посчитала это знаком) Кое-как, честно говоря, на морально-волевых я прочитала, понимая, что второй раз брошу и уже точно никогда не вернусь (внутренний перфекционист негодует).

Итак, что же тут такого, что роман был до 1987г. запрещен в Союзе к печати? А тут…тлен и безнадёга. 1920-е гг, Вощев задумывается на работе о смысле жизни, из-за чего его увольняют с завода. Скитается он и натыкается на котлован, который роют работяги во имя светлого будущего, чтобы построить один большой дом для всех пролетариев. Голодные, холодные, жизнь в них и теплится-то только одной работой и надеждой на какое-то сказочно прекрасное обещанное будущее. Не все доживут, но хоть наши дети… и все так мрачно, что хоть вой. Слог запоминающийся, построение фраз напоминает речь иностранцев, которые язык-то выучили, но говорят чудно для аборигенов, порядок слов, их форма и употребление. Но читать это сложно. Понимаю, что сие произведение - плод своего времени, Платонов писал «Котлован» в период первой пятилетки и явно не одобрял всего происходящего, показывая всю бессмысленность и жестокость через художественный текст. Метафоры, сатира, горькая ирония и сарказм, пронизанные и пропитанные политикой, идея считывается на раз. Но увы и ах не моё, не люблю столь топорное, бесхитростно грубое воплощение, будто агитку читаешь, и неудобоваримую форму.