Повести и рассказы

Невзоров поджидал случая, чтобы произвести короткую и удачную операцию с каким-нибудь высоковалютным товаром, и тогда, ни на что больше не льстясь, бежать навсегда в Европу. Там с хорошими деньгами, – он это знал по кинематографу, – жизнь – сплошное наслаждение.

Семён Иванович уже давно глядел на столик перед диваном. Сердце чудовищно билось. На столике стояла человеческая голова. Глаза расширены. На проборе, набекрень – корона. Борода, усы... "Чья это голова, такая знакомая?.. Да это же моя голова!"

Как человек с повышенной чувствительностью, он видел в окружающем лишь то, что страстно хотел увидеть.

Господи, - проговорил Никита вполголоса, и сразу по спине побежали холодные мурашки, - дай господи, чтобы было опять всё хорошо. Чтобы мама любила, чтобы я слушался Аркадия Ивановича... Чтобы вышло солнце, выросла трава... Чтобы не кричали грачи так страшно... Чтобы не слышать мне как ревёт бык Баян... Господи, дай, чтобы мне опять было легко...

Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности, было воспрещено.

Имею честь, ваше превосходительство, донести вам, что по сведениям грегорианского календаря, равно как по исчислению астрономов всего земного шара, сегодня вам исполнилось десять лег, во исполнение чего имею вручить вам этот перочинный ножик с двенадцатью лезвиями, весьма пригодный для морского дела, а также для того, чтобы его потерять.

Отец три дня пролежал в жару, а когда пришел в себя, первое, что спросил,-жив ли Лорд Байрон? Красавец-жеребец был в добром здравии.

В прихожей пахло печным теплом, шубами и сладковато-грустным запахом старинных вещей из ящиков огромного комода.

Швея Софья была такая скучная девица, словно несколько лет валялась за шкафом, - её нашли, почистили немного и посадили шить.

А то прожила бы как все, - жизнь просмотрела в окошко из-за фикуса... Скука.